Шрифт:
– Он любит, - вздыхает Риэлм, - точно любит.
– Это из-за Брейди?
– спрашиваю я, решив, что это все объясняет.
– Вот почему Джеймс был со мной, потому что мой брат погиб?
– Нет. Вы любили друг друга. Думаю, подходящее слово - «безумно».
Он замолкает.
– Вы всегда любили друг друга. И всегда будете любить.
Я лежу рядом с Риэлмом, на полу, наполовину раздетая, и он говорит мне, что я люблю другого — что-то, что я не могу вспомнить, но что могу почувствовать. Та растерянность, с которой я пришла сюда, проходит, хотя голова все еще болит.
– А моя головная боль?
– спрашиваю я.
– Твой мозг восстанавливает себя. То единственное воспоминание, которое у тебя было, разрушило последовательность событий, которую внушили тебе на терапии. Твой разум знает, что что-то не так. Теперь он медленно восстанавливается. Давай порадуемся, что это было всего одно воспоминание, а не все сразу.
Я смотрю на него, думаю, действительно ли он считает, что так будет лучше для меня.
– Почему ты не хочешь, чтобы я все вспомнила?
– спрашиваю я.
– Что такого ужасного я могла рассказать тебе, что лучше было бы жить такой жизнью?
Риэлм печально улыбается.
– Некоторые вещи лучше оставить в прошлом. Для всех нас.
У него капают слезы, и я думаю о том, что я сегодня сделала с ним, как я его обманула.
– А если я испытываю к Джеймсу такие чувства, с чем остаешься ты?
– Я люблю девушку, которая любит другого. Если спросишь меня, вполне в духе Шекспира.
Я склоняюсь к нему, кладу руку ему на сердце. Хотела бы я чувствовать к нему то же, что и он ко мне. Но даже теперь, даже хотя Джеймс далеко от меня, я знаю, что не смогу полюбить Риэлма. Он не мой.
Мы устраиваемся рядом друг с другом. В камине тлеют угольки.
– Тот парень умер, - тихо говорю я.
– Он сказал, что эпидемия распространяется и на взрослых.
Риэлм напрягается.
– А что если это правда?
– спрашиваю я.
– Тебе не нужно волноваться о таких вещах, особенно теперь, когда после твоего выздоровления прошло так мало времени.
– Тебе нужно сосредоточиться на выздоровлении и слушать твоего обработчика, когда он предупреждает тебя...
Мне приходит в голову, что я еще не рассказала ему о Кевине.
– Риэлм, - говорю я, - они отстранили Кевина от моего лечения.
Он сразу же смотрит на меня.
– Когда это случилось?
– Вчера.
Риэлм тихо ругается, но потом извиняется.
– Не беспокойся, - говорит он, - я выясню, в чем дело. Наверняка, ты уже так здорова, что тебе уже не нужен обработчик.
Он ложится, но я замечаю складку между его бровей, когда он отворачивается от меня. Я верю, что он выяснит, что случилось. Потом я думаю, что я должна встать, хотя бы надеть рубашку, но мы просто лежим и молчим, очень долго.
* * *
Когда я залезаю в машину, времени уже три часа ночи, и степень головной боли уменьшилась до тупого пульсирования. Я думала, что Риэлм попросит меня остаться на ночь, но потом он напомнил мне, что родители, вероятно, доложат обо мне, если на следующее утро увидят, что меня нет. Хотя я не хотела уезжать. Мне нравилось, что я свободна, что меня не контролируют, хотя бы несколько часов. Никто не наблюдает за мной, не разбирает по косточкам, что я делаю. Возможно, завтра мне придется встретиться с новым обработчиком, как минимум, встретиться с родителями. Встретиться с Джеймсом.
И в этот момент у меня в кармане вибрирует телефон, и я улыбаюсь, думаю, что это Риэлм, который не дал мне свой номер, зато взял мой. Но когда я смотрю на экран, сердце у меня пропускает один удар. Это Джеймс.
– Не читай это, Слоан, - говорю я сама себе, кидаю телефон на пассажирское сиденье и включаю радио. Я, наконец, впервые за долгое время прилично чувствую себя, и мне не нужно, чтобы он все портил. Я проезжаю один квартал, а потом беру телефон и читаю сообщение.
ТЫ В ПОРЯДКЕ?
:)
ЕСЛИ ДА,
:(
если нет.
Идиот. Я не обращаю на него внимания и еду домой, думаю о том, что сказал Риэлм. Что иногда лучше не знать. Может, я должна поверить ему. У него нет причин обманывать меня.
Я У ТЕБЯ ПЕРЕД ДОМОМ. ВЫХОДИ.
Что он делает возле моего дома? Я паркуюсь, чтобы написать ответ. Стервозный ответ.
НЕ ДОМА. ТОЛЬКО ЧТО УЕХАЛА ОТ РИЭЛМА.