– Прости, - говорю я, опустив руку, - мне просто интересно, откуда они.

– Все в порядке, - говорит он.
– Когда я вернулся, я спросил о них отца. Он сказал, что у меня была безобразная татуировка, и что в Программе вывели ее. Странно, правда? То, что они вывели простые чернила с моего тела. Если бы я знал, что они это сделают, я бы оставил им особенное послание у меня на заднице.

– Четко сказал.

Он смеется.

– Прости.

Джеймс смотрит на меня, его глаза бегают по мне, как будто он пытается понять, что у меня на уме.

– Мне понравилось, - тихо говорит он, - когда ты так до меня дотронулась.

У меня в животе порхают бабочки, но Джеймс снова смотрит на дорогу. Я снова протягиваю руку, у меня немного дрожат пальцы, когда я глажу его шрамы. Провожу по ним рукой.

Я смотрю, как расслабляются его плечи, а на губах появляется легкая улыбка. Его кожа такая теплая, и я думаю, что мне, наверное, раньше нравилось прикасаться к нему. Я наклоняюсь и осторожно целую его шрамы. А потом выпрямляюсь и смотрю в окно, а все мое тело наполняет желание.

– Я поцеловала их и все исправила, - говорю я.

И мы молчим, пока Джеймс не говорит:

– Да, так и есть.

* * *

Когда Джеймс останавливается рядом с заросшим травой холмом, сердце у меня уже бьется ровнее. Он выключает зажигание и тянется на заднее сиденье, чтобы достать покрывало.

– Вот мы и приехали, - довольно говорит он. Я выглядываю из окна, и у меня перехватывает дыхание.

– Что-то не так?
– спрашивает он.

– Это...
– я пытаюсь дышать ровнее, пытаюсь перебороть печаль.

– Мы у реки, - говорю я.

– Я знаю, тут немного холодно, но просто потрясающе, - говорит он мне, как будто меня нужно убеждать в этом. Как будто я тут впервые.

Я смотрю на него со слезами на глазах.

– Знаю, - говорю я, - Брейди все время возил меня сюда.

У Джеймса вытягивается лицо, и он смотрит вниз, на полотенце у себя в руках. Я вижу, что он пытается что-то вспомнить, и понимаю, что у него не получается.

– Прости, - бормочет он, - нам следовало...

– Да нет же, - говорю я, - мне здесь нравится.

И я действительно имею это в виду. Если я и могла почувствовать близость к брату, это было бы в этом месте. Джеймс, которого это, похоже, успокоило, вылезает из машины. Он ждет меня, и мы идем по траве.

От вида реки захватывает дух. На поверхности воды блестит солнце, и небольшие волны плещутся о крупные камни на берегу.

– Тут даже лучше, чем я помню, - говорю я.

– Я надеялся, что тебе понравится.

Я смотрю на него искоса.

– Ты думал обо мне?

Он пожимает плечами, и я думаю, что, может, он не хотел говорить это вслух. Мы смотрим на медленное течение, вокруг нас щебечут птицы, а над нами нависают ветви деревьев, из-за чего это место кажется таким сокровенным. Таким личным.

Здесь я провела годы, целые годы я смотрела, как мой брат прыгает в реку. Ему тут нравилось, и то, что и Джеймсу тут нравится, только подтверждает тот факт, что они были близки. Что мы проводили тут вместе много времени.

Джеймс расстилает покрывало, и потом я сажусь рядом с ним, и мы сидим, обхватив руками колени, и смотрим на воду.

И на какую-то минуту я чувствую, что я дома. Не в том месте, где я живу, и которое душит меня той ложью, что мне рассказали. Но мой настоящий дом — здесь, у реки, с Джеймсом, с воспоминаниями о Брейди. Мне очень хочется положить голову на плечо Джеймса, но думаю, я не должна это делать.

Джеймс шевелится и задевает меня, из-за чего я сваливаюсь на бок. Он извиняется вполголоса, без особого энтузиазма, ложится на спину, положив руки под голову, и смотрит в облака.

Я устраиваюсь рядом с ним и смотрю вокруг. Прохладный ветерок обдувает мою кожу, и у меня бегут мурашки. Тут так спокойно, что я думаю, что никогда не захочу уезжать.

Через некоторое время Джеймс театрально зевает.

– Эй, - говорит он, - хочешь поплавать?

Он смотрит на меня, прищурившись на солнце.

– Холодно. И, кроме того, я не умею плавать.

– Серьезно?

Я киваю.

Джеймс садится, скрестив ноги, с недоверчивым выражением лица.

– Ну, это просто печально, Слоан. Тебе что, пять лет? Раздевайся. Я тебя сейчас научу.

Я смеюсь.

– Во-первых — нет, я боюсь воды. И потом, зачем мне снова раздеваться?

Он усмехается.