Афинские матросы и воины, увидев это, разразились бурными возгласами радости.

Прохаживаясь вдоль полотняной стенки шатра, там, где лежала тень, Фемистокл и Аристид завели беседу. Оказалось, что Аристид прекрасно осведомлён о ситуации, царящей в эллинском стане. Перед тем как увидеться с Фемистоклом, он встретился с архонтами и своими друзьями-эвпатридами.

–  Если у нас есть хоть капля здравого смысла, мы оставим пустые, недостойные мужей раздоры и вступим в благотворное и прекрасное соперничество, направленное к спасению Эллады. Ты - повелеваешь войсками, я - повинуюсь и служу тебе советом, - начал Аристид.
– Мне известно, что в нынешних обстоятельствах ты нашёл единственно правильное решение, требуя дать морское сражение в Саламинском проливе.

Фемистокл посетовал на то, что Еврибиад и пелопоннесские союзники, к сожалению, не хотят видеть всех выгод узкого пролива для сражения с персами.

–  Союзники намерены отступить к Истму. Сейчас Еврибиад и его сторонники стараются убедить в своей правоте афинян и мегарцев.

Фемистокл сделал паузу, кивнув в сторону шатра, откуда доносились громкие раздражённые голоса военачальников.

–  Я обрадую тебя, - сказал Аристид.
– Еврибиад и пелопоннесцы могут сколько угодно рассуждать об уходе от Саламина, но это совершенно бесполезно. Никто не сможет теперь отплыть отсюда, даже если бы и захотел, ведь мы окружены.

Фемистокл застыл на месте, схватив Аристида за руку:

–  Ты в этом твёрдо уверен?

–  Я отплыл с Эгины на тридцативёсельном судне сегодня утром. Вместе со мной вышли в море ещё несколько афинян, обречённых на разлуку с родиной. Когда мы узнали о решении афинского народного собрания о призыве всех изгнанников в войско, то без колебаний двинулись в путь, заплатив деньги хозяину судна. Так вот, наш корабль два часа тому назад с большим трудом смог прорваться сквозь строй персидских кораблей, которые перегородили море между Пиреем и островом Пситталея, а также между Пситталеей и полуостровом Киносура. Путь к отступлению отрезан. Иди и сообщи об этом Еврибиаду.

–  Раз ты пришёл с доброй вестью, Аристид, то сам и передай её, - промолвил Фемистокл.
– Ведь если я скажу об этом Еврибиаду, то он сочтёт мои слова пустой болтовнёй. Поэтому лучше тебе сообщить всем, как обстоит дело!

Аристид предстал перед советом и объявил, что приплыл с Эгины, лишь с трудом избежав преследования сторожевых кораблей варваров. Весь эллинский флот окружён, поэтому следует приготовиться, чтобы дать отпор врагу. Затем Аристид покинул собрание.

В совете опять начались споры, поскольку большинство военачальников не поверили сообщению…

Когда погасли последние отблески заката, в бухту, где стоял эллинский флот, вошла теносская триера под начальством Пантия, который перешёл на сторону эллинов.

Пантий был приглашён в шатёр Еврибиада. Он сообщил о том, что персидский флот встал на якорь в Мегарском проливе и в проливе у Пситталеи, а на островок высадились две тысячи персидских воинов.

–  Когда начнётся битва в Саламинском проливе, то повреждённые корабли ветром и волнами неизбежно будет сносить к Пситталее, - сказал Пантий.
– Персы, захватившие островок, смогут оказывать помощь своим и брать в плен наших либо добивать их.

–  Ты точно знаешь, что на рассвете варвары нападут на наш флот?
– спросил Еврибиад.

–  Верьте мне, так и будет, - кивнул Пантий.
– Персидские навархи уверены, что эллинский флот в ловушке.

После такого известия многие из пелопоннесских военачальников упали духом. Адимант мрачно заявил, что жить всем осталось только до рассвета.

Еврибиад, посовещавшись со своими лаконскими советниками, обратился к Фемистоклу с такими словами:

–  Ты больше всех нас жаждал этой битвы. Тебе и решать, как она будет проходить.

Фемистокл призвал военачальников к тишине. С мелом в руке он встал на красный лаконский ковёр, расстеленный в том месте шатра, где ораторы произносили речи. Опустившись на одно колено, Фемистокл несколькими уверенными движениями нарисовал на ковре остров Саламин, а также островки Пситталею и Фармакуссу, мыс Киносуру, берег Аттики и Мегарский пролив. Изображая расположение варварских кораблей, Фемистокл обращался за уточнениями к Пантию, сидевшему рядом с Еврибиадом.

Со слов Пантия выходило, что двести египетских кораблей перекрыли Мегарский пролив. Сто пятьдесят финикийских и пятьдесят кипрских триер расположились между островком Пситталея и берегом Аттики. Позади них широкой дугой встали сто ионийских триер. Киликийские и карийские корабли заняли проход между Пситталеей и мысом Киносура.

Перед тем как нанести на схему расположение эллинских кораблей, Фемистокл изложил военачальникам свои мысли по поводу того, как примерно станут действовать в узком Саламинском проливе варвары. Рассуждения Фемистокла были столь разумны, что никто из присутствующих, даже Адимант, ни разу не прервал его вопросом или возражением.

Объясняя, каким образом надлежит взаимодействовать эллинам в предстоящей битве, Фемистокл рисовал греческие корабли, указывая каждому военачальнику его место в общем боевом построении. И опять не прозвучало ни одного возражения, настолько мудро нашёл Фемистокл единственное тактическое решение, при котором у маленького эллинского флота имеется возможность разбить превосходящие силы врага.