Шрифт:
Он посмотрел на часы. Было две минуты четвёртого. Пришло время поднимать Вову Меркина.
Когда Санька залез в свой конверт, долго не мог уснуть. Ноги никак не могли отогреться под простынёй, шинелью и одеялом. Но он закрыл глаза, и последнее, что промелькнуло перед ним, это большие буквы из маминого письма: «ДЕДУШКА ЗАБОЛЕЛ».
Воскресные сюрпризы
А всё-таки воскресный наряд легче обычного. В столовой на одну заготовку меньше: сразу дают первый и второй завтрак. Обед начинается раньше – в четырнадцать, а не в шестнадцать тридцать, как в будни. Да и суворовцы, как правило, уходят из казармы, а если и остаются, то двигаются степенно, с некоторой ленцой. Поэтому и полос на кафельных площадках от резиновых подошв меньше, и казарму мыть легче после обеда, когда рота смотрит кино в семнадцать часов перед сдачей наряда.
Днём убирают только туалеты, проходят в спальне веником, дорожку выбивать никто не требует. Старшина отдыхает. И даже сержант Чугунов не такой строгий. Запрётся в преподавательской и делает домашнее задание. Всё-таки в этом году вечернюю школу заканчивает. И день сегодня солнечный. И главное, Витька успокоил с утра:
— Да мой дед знаешь сколько болел? И в госпиталях, и в больницах, и ничего. Ему даже аппендицит вырезали.
«Может, и впрямь не так страшно? – успокоился Санька. – Тем более письмо деду написал, и ротный почтальон вместе с немногими другими отнёс его.
В субботу писать ленились, поэтому пачка воскресных писем была толщиной с палец, зато в понедельник она полнела, и её трудно было взять одной рукой. Просто, наскучавшись в воскресенье и освободившись от недельной скуки, после обеда все вспоминали дом и садились строчить, выводить письма родителям.
Когда подошла Витькина очередь, он встал к тумбочке, мгновенно сник, заскучал, и его одолела зевота. Но тут из увольнения вернулся сияющий Володя Миронов, который ездил в деревню к родителям. Увидев зевающего Витьку, радостно посочувствовал:
— Что, не везёт тебе? А я дома был. Хочешь пирог? Мамка пекла.
Витька от пирога не оказался, но и допустить превосходства над собой не мог.
— Ну почему не везёт? – картинно удивился он. – У меня зато ответственное поручение. Старшина никакого не велел в сушилку пускать, кроме Гришки Голубкова.
— Подумаешь, больно надо! Что я лопаты да веники не видел! – Не оставлял своих позиций Володя.
— Как хош, — с видом превосходства произнёс Витька. – Просто там крыса с двумя хвостами поймана. В Гришкином капкане сидит, его дожидается. Старшина настрого приказал, чтобы до Гришкиного прихода я никого не пускал, потому как крыса эта представляет большую научную полезную ценность.
— Почему? – заинтересованно хихикнул Вовка, ни на грамм не веря Витьке.
— Почему да почему! Вопросы бестолковые задаёшь. А вдруг кто-нибудь раньше Гришки Голубкова захочет с голоду её съесть?
Вову от такого объяснения чуть не стошнило.
— Да ну тебя, — отмахнулся он и ушёл в спальню.
Но в глазах у Витьки появился блеск. Он громко, на всю казарму, позвал Саньку и попросил, чтобы тот принёс ему бумагу, карандаш и кнопки. Через пять минут на двери сушилки висело объявление:
ВСЕМ, КРОМЕ ГОЛУБКОВА, ВХОД В СУШИЛКУ ЗАПРЕЩЁН!
ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ!
С этого момента дневальный превратился в строгого часового, приставленного к дверям сушилки, за которыми скрывалась тайна.
— Почему нельзя? – интересовались проходившие мимо.
Часовой всецело вошёл в свою роль:
— Не знаю… Не положено знать… Старшина не велел никому говорить… Иначе меня снова в наряд с субботы на воскресенье засунут… Это старшина приказал повесить.
— Что это?..
— Не положено говорить… Но только тебе и больше никому. Там крыса то ли с двумя головами, то ли с двумя хвостами, то ли с восемью лапами. Редкий экземпляр.
— А почему Голубков?
— Будто не знаете, — возмущённо разводил руками Витька. Он один с нею умеет обращаться. Больше никто в роте не будет её есть.
И все понимали, что Витька шутит, говоря о Голубкове, а в остальное верили. Не может же быть всё шуткой. Потому что во всякой шутке только доля шутки, остальное – правда. И шутка не остужала любопытство.
— Вить, ну покажи, ну что тебе стоит.
— Не могу, старшина сказал, что в наряд поставит.
— А за конфету или пирожок?
— Что я взятки беру? Нет, сказал, и всё. И вообще, старшина сказал, пока наряд не сдадим, пока не уберём – никого. Тем более, нам сейчас площадку мыть.
— Да мы поможем.
— Это только разговоры.
— Давай, если мы вымоем, ты нам покажешь?
Витька даже не ожидал такого поворота. Но путь назад был отрезан, и он, как в трясине, застрял в опасной игре. Кто бы мог подумать, что столько человек могли поверить его розыгрышу. На площадке собралось человек пятнадцать желающих увидеть чудо, поселившееся в роте. Вера в чудесное была настолько сильна, что никто не вспомнил, что старшина сегодня в роту вообще не приходил.