Не в этом ли его терпение?

Многострадален русский человек, многострадальна его земля. Ужли во гневе на неё Господь? За какие прегрешения испытывает? И молятся истово: прости нам вины наши.

Переяславцы землю свою чтут и холят. Она у них на урожаи щедрая, засухи редкие, а пашенные поля от ветров леса оберегают. Ляжет первый снег ровно, прикроет посев озимых, и до самой весны, словно под тёплым одеялом, растут зеленя.

У посадника, боярина Игната, земли сразу же за городской стеной. Тут и деревни малые, починки в три-четыре избы. Смерды на земле посадника живут и пашню его обрабатывают.

Боярин наделил смердов землёй, и за то десятую часть урожая они отдают посаднику. Оно бы всё ничего, но из того, что остаётся смердам, баскаку плати, князь в полюдье заберёт...

Нередко бегут смерды от баскаков и тиунов, находят где-нибудь в лесной глуши свободные земли, распахивают их и живут починками, пока не наскочит на них княжий или боярский тиун...

Управляющий посадника Игната ввалился в боярские хоромы, когда уже день на ночь перевалил. Громыхая сапогами по выскобленным половицам, прошагал в горницу, где отдыхал посадник.

Боярин удивлённо поднял брови:

— Пошто язык вывалил, словно свора псов за тобой мчалась? Эвон, наследил сапожищами.

— Беда, боярин, с двух починок смерды сошли. Староста Андрей сказывал, останавливал их, но мужики связали его да ещё бока намяли... Ужли перед полюдьем!

Посадник по столешнице кулаком громыхнул:

— Поутру сажай дворню на коней и скачи вдогон. Ежели не воротишь, шкуру спущу со старосты. Эко, от дани скрыться замыслили!..

В полночь полил дождь, а на самом рассвете сменился густым снегом. И когда с посадникова подворья выехал управляющий с холопами, снег валил стеной. Он слепил лицо, толстым мокрым слоем ложился на одежды, потёками стекал по конским крупам.

Осадив лошадь у лесной кромки, управляющий долго соображал, в какую сторону подались смерды, да, так и не решив, воротился на усадьбу...

К обеду непогода унялась, тучи разорвало и проглянуло солнце. С деревьев срывались крупные капли, мокрые ветки хлестали по лицам, но смерды всё дальше и дальше уходили от прежних мест. Шли, размешивая лаптями опавшую листву и грязь, промокшие, ворчали, ждали привала. Но староста будто не слышал, он злился и на дождь, и на свою нерасторопность, что не увёл смердов до ненастья, а теперь вот бредут они, выбиваясь из сил. Но останавливаться на отдых староста не решался: ну как управляющий едет вдогон?

Растянулись смерды. Бабы гнали скот, на коровьих рогах привязаны узлы с пожитками, мужики вели коней, навьюченных мешками с зерном, колёсами от телег, осями, сохами...

Старосту догнал высокий старик в зипуне, но с непокрытой головой. Плешь и редкие седые волосы, мокрые от дождя, ещё не успели высохнуть. Старик тронул старосту за плечо:

— Утихомирься, Андрей, гнев плохой советник, разум мутит.

— На себя злюсь. Запоздали.

— Народ морим, передохнуть надобно.

— Скажи люду, Захар, скоро конец пути, там и передохнем, обсушимся — и за дело. Я места давно приглядел, поляны под посевы, а неподалёку Волга... До снегов отсеяться надобно и жильё отрыть. Зиму перекоротаем в землянках, а по весне избы срубим...

— Аль впервой? За свою жизнь, Андрей, я в четвёртый раз переселяюсь, поле меняю. И на новом месте впряжёмся, вытянем. Денно и нощно трудиться будем, а справимся. — Почесал лысину. — Пойду-тко, порадую народ.

Перед самым Покровом [99] ударил мороз, запушил землю. Приехал по первопутку в Переяславль князь Юрий, направлялся в полюдье по переяславскому краю. Боярин Игнат накануне в своих деревнях уже успел дань собрать. За трапезой, в хоромах посадника, боярин пожаловался на уход смердов.

— Без ножа зарезали, князь, — плакался Игнат.

Юрий жидкую бородёнку пощипывал, глаза щурил. Боярин подумал, что молодой князь обличьем в отца, разве вот ростом не вышел.

— Ты ль один, боярин? Смерды на Руси вольны в себе.

— Они на боярской земле жили, не с моей ли пашни жито собирали?

— На княжьей, на боярской, но как им в съездах перечить?

— А дань?

— Тут ты, Игнат, истину глаголешь. Коли дань не оплатили, судом их княжьим судить.

Разговор на погоду перекинулся.

— Мокрый снег на сыру землю — к урожаю, — заметил посадник.

— Дай-то Бог. Прошлым летом землю московскую суховей прихватил.

— Княжество Переяславское Господь миловал.

— Он вас любит.

— Не грешим.

— Отпустил бы тебя, Юрий, князь Даниил Александрович к нам на княжение. Ась? Дружина наша боярская за тя, князь.

— Нет, боярин, не желает отец дробления, и мы с братом Иваном в том с ним в согласии. Разделимся, великий князь нас порознь сожрёт и не подавится.