— Когда будем устанавливать?

— Еще одна банда должна подойти сегодня утром. Последняя. Бандиты могут обратить внимание на локатор. Как только войдут в ущелье, мы выставим локатор и начнем готовиться.

— Когда это будет? — Игорю Илларионовичу самому уже не терпелось опробовать технику.

— По нашим расчетам, банда должна подойти к ущелью вместе с рассветом. Еще вопрос, товарищ полковник. Если мы в том же устье выставим на высоких скалах наблюдателя…

— У меня нет гарантии, что наша волна его не поразит. Лучше обойтись без наблюдателей.

— Понятно. Если гарантии нет, не будем рисковать. Ждем. Горбушкин, готовь прицел. Просматривай территорию.

Снайпер привычными движениями поставил на винтовку ночной прицел и подсоединил питание. И сразу стал с позиции «с колена» просматривать дальнее пространство впереди скалы…

Как только наступил рассвет, из-за дальних отрогов показалась цепочка идущих бандитов. Теперь их можно было рассмотреть и без прицела ночного видения. От скалы они должны были пройти метрах в ста пятидесяти.

Капитан же смотрел в другую сторону, предоставляя бандитам возможность передвигаться без пригляда. Посмотрел в ту же сторону и Игорь Илларионович, но ничего не заметил.

— Надеюсь, они не увидят солдат, — сказал Чанышев. — Вроде бы хорошую позицию заняли.

— А где солдаты? — не понял профессор.

— Они окопались полукольцом вокруг входа в ущелье, — объяснил командир роты. — Окопы в полный рост с каменными брустверами. Это, конечно, на всякий случай, если бандиты прорвутся сюда. Если смогут прорваться через вашу ударную волну.

— Не вижу никого, — признался Игорь Илларионович.

Капитан снял с шеи ремень и протянул профессору свой бинокль. Игорь Илларионович приложил бинокль к глазам и долго всматривался в пространство перед ущельем. И никого не сумел обнаружить.

— Не вижу, — признался он.

— Было бы плохо, если бы вы увидели. Тогда бы и бандиты могли увидеть, — констатировал Чанышев. — У них, конечно, глаз более опытный. Но они не ждут засады, а вы знаете, что там есть солдаты, и не видите. Значит, есть вероятность, что и бандиты не увидят. Но наши солдаты хорошо умеют копать окопы. Еще лучше умеют их маскировать. Сетку хотя бы видите?

— Нет.

— Поверх каждого окопа натянута маскировочная сетка. Небольшая, индивидуального пользования. Я в двух местах сетку заметил. По цвету слегка отличается. Но здесь следует учесть, что я знаю о ее присутствии, а бандиты нет.

Профессор еще раз прошарил биноклем пространство.

— Не вижу.

— И отлично, — капитан хотел взять бинокль из рук профессора, но тот перевел его в сторону бандитов и не увидел руку капитана.

— А что за шапки у некоторых такие странные? На женские береты похожи… — поинтересовался Игорь Илларионович. — Не все одинаково одеты. Большинство в «камуфляже», а эти вот… В шапках которые, в жилетках… Четыре человека. Я несколько раз еще в советские времена отдыхал на Кавказе, но такой одежды не видел. Это что-то национальное?

Капитан все же забрал у профессора бинокль. И внимательно рассмотрел бандитов.

— В «камуфляже» — это местные. А те, в шапках и в жилетах, — наемники, талибы. Мало им своих заварушек в Афгане и в Пакистане, так и в Сирию влезли, теперь и сюда суются. Самые отъявленные фанатики. Эти подлежат безоговорочному предельно жесткому уничтожению, чтобы другим неповадно было. Я не знал, кстати, что здесь будут наемники. Может, и в других бандах тоже есть. Хотя здесь, в Кабардино-Балкарии, я первый раз в командировке. Раньше постоянно в Дагестан ездил. Там обычные бандиты, редко с религиозным уклоном, или просто уголовники, или те, кого местные менты в бандиты толкнули. Второе чаще всего. А здесь банды чаще всего салафитские…

— Это что такое? — спросил профессор. — Я не силен в религии.

— Другое название — ваххабиты. Более распространено в Дагестане. Там считают, что так говорить правильнее. Но, значит, здесь наемников может быть больше. Наверное, и в других бандах тоже есть. Хорошо, что мы их вместе собрали.

— У меня вопрос, Валерий Николаевич, причем важный.

— Слушаю, товарищ полковник.

— Эти талибы разговаривают по-русски?

— Об этом лучше у них спрашивать. Трудный вопрос. Когда они попадают к нам в руки, требуют переводчика. Говорят или по-пуштунски, или по-арабски. Якобы русского языка не знают.

— Но ругаются по-русски, — вставил свое слово снайпер рядовой Горбушкин.

— Они вообще не ругаются. Они фанатичные верующие мусульмане. А фанатики ругани избегают. Не говори, чего не знаешь. По-русски наши ругаются, которые показывают, что тоже русского языка не понимают. Короче говоря, товарищ полковник, невозможно определить, знают они наш язык или нет. А в чем суть проблемы?

— В том, что мы не прорабатывали воздействие электромагнитного кодирования человеческой речи на иностранцев, не знающих русский язык. Мы в принципе не предусматривали такую возможность. Не продумали до конца.