Шрифт:
– Весь мир трудно покорить. Хоть бы полмира…
Княгиня конвульсивно вздрогнула.
– Как? Ты всё-таки собираешься туда опять?
Святослав опустил голову, чтобы мать не видела его лица.
– Если ты уедешь, ты меня убьёшь. С меня достаточно и того одного удара - ужасной смерти твоего отца, который дважды пытался покорять сильных и мудрых греков. Один раз он оставил трупы своей дружины в Русском море. Это не угомонило его. Через три года, собрав новую дружину и новые суда, он пошёл на Дунай, разбил греков и возвращался на Русь с богатой дружиной - землёю уличей и тиверцев. Он и с них взял богатую дань, всю её отдал своему любимому отважному Свенельду. Потом он проходил землями древлян и с них взял дань. Кажется довольно бы! Но он хотел, чтобы его дружина была богаче всех… Ему показалось, что он взял мало, пошёл опять… Древляне полонили его, привязали к двум пригнутым верхушкам к земле деревьев и… опустили… Он был разорван на части…
– Я слышал… Надоело.
– Я не хотела смущать твою душу, сын. А теперь нашла нужным напомнить. Если вдруг нечто подобное случится с тобой… Этот Дунай, куда все стремятся… Эта хитрая Романия, которой все завидуют. Нет! Нет! Живи в покое…
– Стоящий на краю могилы думает о покое, матушка. А живой и отважный о подвигах, о расширении земель, о славе оружия, о славе, о богатстве… Ах, матушка, не поймёшь! Сильный да смекалистый не может довольствоваться тем, что выпало на его долю при рождении… Мне Калокир говорил: Александр Македонский всё кругом полонил, и тем не был доволен… Вот муж…
Вдруг она оборвала его и спросила жёстко:
– Всю ли дружину ты привёл с Дуная?
Она захватила его врасплох. Отмалчиваться сейчас было невозможно.
– Нет, матушка, не всю. Воевода Волк остался в Переяславце…
Он увидел, как затряслась её губа, из полузакрытых век выкатилась слеза и поползла по подушке. Ему стало нестерпимо жалко матери, он захотел как-то заглушить её боль и оправдаться. Он не мог на неё глядеть и говорил в сторону:
– Видишь ли, матушка… Сразу уйти, это значит дать повод думать, что мы - трусы, боимся Никифора, этого лже-царя.
При воспоминании о Никифоре, закипела его душа, он поднялся и зашагал по комнате:
– Этот ехидный старик натравил на нас Курю! Да - это он… он… До тех пор, пока жив, я не успокоюсь… Должен его сбросить с трона. Я не так глуп, как он думает. Я оставил на Дунае Волка… А в самом Царьграде у меня - Калокир. Он зорко следит за этим честолюбцем, укравшим трон у законного царя. Пока я жив, я не отступлю ни на шаг от своего помыла. Ни на шаг! Русское оружие узрят на Босфоре.
Ему послышалось, что мать всхлипнула и смолкла. И чтобы она не помешала ему высказаться, он продолжал уже более горячо и откровенно:
– Вот ты говоришь, что у меня много земли, лесов и добра. Но что в том толку, если мы заперты на железный замок в этих тучных землях… Заперты со всех сторон, матушка. Мы в овраге. Море Варяжское не наше и новгородцы на замке, как и мы здесь. К Понту ведь все дороги перекрыты. Печенеги преследуют нас на каждом пороге. Корсунцы стерегут нас в устьях Днепра. Босфор во власти ромеев. Мы задыхаемся без морей, матушка… А что за держава без морей! Ни торговли, ни дружбы с великими державами. Доколе, доколе, матушка, мы будем сжимаемы со всех сторон. Нет! Нет! Этому не быть! Русь издавна любит море, знает море, может по нему плавать! Нам ли в таком случае не быть морской державой…
Абсолютная тишина была ему ответом. Он оглянулся на мать, она лежала неподвижно. Он взял её за руку, рука была холодна. Он сел у её ног и заплакал. Потом вышел на крыльцо, собрал челядь и дружину и сказал:
– Великая княгиня Ольга скончалась. Об остальном я сам распоряжусь…
Женщины принялись громко рыдать и причитать.
Ольга не приказывала хоронить её по-язычески. По ней не справляли тризну. Её отпевал священник Григорий, который смолоду был при ней и в Киеве состарился. И похоронена она была недалеко от терема, в ограде церкви святого Ильи.
После этого Святослав отбыл в леса к кривичам, чтобы докончить постройку судов.
Глава 18
БОЯРСКАЯ ДУМА
Только что прибыл князь к лодейщикам, как прискакал Асмуд и доложил, что народ в Киеве волнуется:
– На Подоле каждый день драки, поножовщина, да разбой. Галдят: осиротела земля. Князь чужие земли полюбил. Думают даже вече собирать.
– Я вот угомоню головорезов. А вече не надо, - сказал князь.
– Шуму и мордобития будет много, а толку никакого. Лучше собрать Боярскую думу, и пригласить туда самых знатных старцев градских, часть отроков.
Так и сделали. Когда князь приехал в Киеве, гридница была уже полна бояр-дружинников, именитого купечества, отроков. И споры были в полном разгаре. Князь понял, что большинство недовольно его приготовлениями к новой войне. И все беспокоились, на кого же Святослав оставит княжество.
– Сидел бы дома, как Ольга сидела, - сказал боярин, а в это время холоп сгонял мух с его огненной лысины.
– И нам дешевле и князю спокойнее. Нет, туда же…
– Тебе спокойнее, а не нам, - возразил купец с фиолетовым носом.
– Куда я свои товары дену, если стану на печке лежать. И что ты, старичина, будешь делать, ежели я не свезу твои дани за море. Гноить добро в подвалах.