Дункан коснулся струн, и звуки музыки вызвали у Мойры представление о нежных крыльях фей и полях у дома, в разгар лета покрытых цветами. Закрыв глаза, она отдалась музыке, уводившей ее назад, в то время, когда она была юной девушкой и не заботилась ни о чем, кроме того, какое надеть платье.

– Кто научил тебя играть? – спросил тот же мужчина, когда Дункан закончил мелодию.

– Игре на волынке меня научил один из Макартуров, – ответил Дункан, назвав еще одну хорошо известную семью волынщиков. – Моя мать немного играла на арфе, а остальное я постиг сам.

– Я хорошо помню твою мать, – сказал мужчина. – Она была красивая, изящная женщина, но не обладала настоящим талантом.

– А вот у сына есть талант, – заговорила стоявшая рядом с Мойрой полная женщина и, поведя бровями, подтолкнула Мойру локтем в бок. – У мужчин Маккриммонов музыка в душе и колдовство в пальцах.

Мойра это помнила, и память погубила ее брак.

– Жаль, что мать не послала тебя к нам, – сказал тот же мужчина.

– Я рожден быть воином, а не волынщиком, – возразил ему Дункан.

– Да, шотландцы – люди воинственные. – Мужчина махнул рукой и ухмыльнулся. – Если бы ты как следует упражнялся, то смог бы стать таким же знаменитым волынщиком, как я. Между прочим, меня зовут Уиллем. Я отец Кейтлин.

– Я немного знаю о тебе и, надеюсь, до нашего отъезда буду иметь удовольствие услышать, как ты играешь.

– Твоего друга нельзя никуда везти еще несколько дней, – прервала их разговор целительница. – А теперь, если вы все удовлетворили свое любопытство, позвольте мне спокойно заняться этим несчастным пострадавшим человеком.

Дункан ожидал, что будет спать со скотом в каком-нибудь доме, но одна из женщин повела его и Мойру к домику, последнему в небольшом ряду.

– Мы держим этот дом для приезжих волынщиков, – объяснила женщина, открывая им дверь. – Для совершенствования своего искусства сюда съезжаются волынщики со всей Шотландии, но сейчас никого из них здесь нет. – Открыв дверь и торопливо войдя в крошечное помещение, женщина зажгла лампу на столе и налила в таз для умывания воду из кувшина, который принесла с собой. – У очага вы найдете торфяной уголь, а на кровати теплые одеяла.

Кровать была только одна, и Дункан сказал себе, что в ней не произойдет ничего интересного, – ведь Мойра была вдовой всего три дня.

Но его петушок не прислушивался к доводам рассудка. Дункан смотрел на постель и едва сдерживал дрожь после семи лет подавляемого желания. От сознания, что тело Мойры совсем близко, он ощущал себя так, как будто его кололи иголками, а когда он коснулся локтем ее локтя, его пронзило словно молнией в шторм, сквозь который они плыли.

– Кейтлин велела дать тебе эту мазь. – Женщина протянула Мойре баночку.

– Спасибо, – поблагодарила Мойра, и женщина ушла.

Дункан услышал, как закрылась дверь, и он остался наедине с Мойрой.

Окинув взглядом крохотную комнату, Мойра увидела только одну кровать. А Дункан смотрел на Мойру так, словно умирал от жажды, а она была последней каплей воды на всем белом свете. Если когда-нибудь существовал мужчина, способный ее соблазнить, то это был Дункан Макдоналд.

– Мойра. – Он произнес ее имя так, как будто она – это все, чего он хотел в этом мире.

Но она стала осторожной, ибо раньше уже ступала на эту опасную дорожку.

– Здесь есть лестница на сеновал, – указала Мойра на лестницу и повернулась к нему спиной.

Прислушиваясь, как Дункан взбирается по лестнице, она заставила себя вспомнить, как стояла на стене Данскейта в пышном свадебном наряде, продолжая цепляться за надежду, как глупая доверчивая девушка, которой и была тогда.

– Как он мог так поступить со мной? – жаловалась тогда Мойра своей служанке Роне, которая была ее доверенной подругой с самого начала встреч Мойры с Дунканом. – Как он мог уехать от меня?

– Этот сын ирландского предводителя красивый мужчина и будет тебе прекрасным мужем, – похлопала ее по руке Рона и, взглянув поверх плеча Мойры, сделала большие глаза. – Идет твой отец. Я буду ждать тебя в зале.

Мойра повернулась к отцу, а Рона, коротко кивнув, торопливо прошла мимо него.

– Что ты здесь делаешь? – заговорил отец. – Все ждут тебя.

– Папа! – Она обняла его руками за талию.

– Ну, будет, будет. – Отец откинул назад ей волосы. – В чем дело?

– Он не пришел, – шепнула она, прильнув к его груди.