— Ведьмин ветер убил моего ребенка и чуть не утопил нас, — говорит она так тихо, что я должна наклониться к ее щеке, чтобы расслышать слова. — Ведьмин ветер бушевал всю весну и держал нас в порту, но принес Эдуарда в Англию. В битве при Барнете войска Эдуарда были скрыты туманом, который защищал их, пока они продвигались вперед. Армия отца находилась на гребне на самом видном месте, но колдовство помогло спрятаться людям Йорков. Эдуарда нельзя победить, пока ведьмы на его стороне.

Я повторяю:

— Отец погиб, сражаясь с ними. Из-за них он пожертвовал Миднайтом.

— Сейчас я не могу думать о нем, — говорит сестра. — Я должна забыть его.

— Нет, я не хочу, — шепчу я себе. — Я никогда его не забуду. Ни его ни Миднайта.

Она пожимает плечами, как будто это не имеет значения, поднимается на ноги и разглаживает платье на стройных бедрах, расправляя золотой пояс.

— Ты должна пойти к королю, — говорит она.

— Что? — я сразу пугаюсь.

— Да. И я с тобой. Постарайся не сказать что-то неправильное. И не делай глупостей. — она смотрит на меня жестким критическим взглядом. — Не плачь. Не болтай. Чувствуй себя принцессой и веди себя соответственно.

Прежде, чем я успеваю вымолвить хоть слово, он зовет своих дам, и мы выходим из комнаты. Я иду за ней, а потом следуют фрейлины. Я очень внимательно слежу, чтобы не наступить на ее платье, пока она идет через весь замок к покоям короля. Ее шлейф скользит вниз по лестнице, а потом по камышу и душистым травам на полу большого зала. Я следую за ним, как котенок за мотком шерсти: не колеблясь, не раздумывая.

Нас ожидают. Двери распахиваются, и мы видим Эдуарда, высокого, серьезного и красивого, склонившегося над бумагами за столом. Он не похож на человека, который только что вступил в кровавую битву, убил своего друга, а потом после стремительного марша бросился в новую схватку. Он выглядит полным жизни, неутомимым. Через открытые двери он смотрит на нас и улыбается своей искренней улыбкой, словно мы все еще друзья, как будто мы маленькие дочери его лучшего друга и наставника. Как будто мы обожаем его, как самого замечательного старшего брата, которого когда-либо может иметь маленькая девочка.

— Ах, леди Анна, — говорит он, поднимается со своего места, обходит вокруг стола и подает мне руку.

Я опускаюсь в глубокий реверанс, но он поднимает меня, целует в обе щеки: сначала в правую, потом в левую.

— Моя сестра просит вас о милосердии, — говорит Изабель, ее голос дрожит от волнения. — Она так молода, ей еще нет и пятнадцати лет, Ваша светлость, и она была послушна своей матери, которая пренебрегла своим долгом, и своему отцу, который предал вас. Но я возьму ее под свою опеку, и она будет верна вам и Дому Йорков.

Он смотрит на меня. Он так красив, как рыцарь короля Артура.

— Ты знаешь, что Маргарита Анжуйская побеждена и никогда не выступит против меня снова?

Я киваю.

— И что ее претензии были необоснованы?

Даже, не глядя на Изабель, я чувствую, что она дрожит от страха.

— Сейчас я это знаю, — осторожно говорю я.

Он коротко кивает.

— Вот и хорошо, — легко говорит он. — Ты клянешься признать меня в качестве короля и сеньора и поддерживать моего сына и наследника принца Эдуарда?

При звуке имени моего мужа, я ненадолго закрываю глаза.

— Да, — говорю я.

Я не знаю, что еще я должна сказать.

— Присягни на верность, — говорит он тихо.

Изабель толкает меня в плечо, и я опускаюсь на колени перед человеком, который был мне то братом, то королем, то врагом. Я смотрю на него, словно ожидаю, что он выставит передо мной для поцелуя свой сапог. Как низко мне придется пасть, чтобы получить прощение? Я складываю обе ладони в молитвенном жесте, а Эдуард обхватывает их руками. Его руки такие горячие.

— Я прощаю тебя, — говорит он весело. — Ты будешь жить со своей сестрой, а я устрою твой брак, когда закончится год твоего траура.

— Моя мама… — начинаю я.

Изабель делает незаметное движение, словно хочет меня остановить. Но Эдуард поднимает руку, призывая к молчанию, его лицо сурово.

— Твоя мать предала свою клятву на верность королю, — говорит он. — Теперь она все равно, что мертва для меня.

— И для меня, — поспешно добавляет Изабель, — Предательница.

Лондонский Тауэр, 21 мая 1471

Новое представление разыгрывается Домом Йорков перед жителями города Лондона. Королева Англии Элизабет Вудвилл стоит на деревянном помосте, выстроенном перед дверью Белой башни, рядом три ее дочери и младенец сын в платьице из золотой парчи в любящих объятьях своей бабушки-ведьмы Жакетты. Изабель стоит рядом с королевой, а я рядом с Изабель. Брат королевы Энтони Вудвилл, унаследовавший титул своего отца лорда Риверса, который спас свою сестру, когда она была осаждена в башне, и разгромил остатки сил Ланкастеров, стоит во главе роты своей личной гвардии у подножия лестницы. Личная охрана королевы выстроилась по другую сторону. За стеной багрово-синих мундиров народ Лондона ждет представления, словно они пришли посмотреть рыцарский турнир и с веселым нетерпением ожидают его начала.