«Я и вверенный мне Гвардейский экипаж вполне присоединились к новому правительству. Уверен, что и вы, и вся вверенная вам часть также присоединитесь к нам. Командир Гвардейского экипажа, Свиты Его Величества контр–адмирал Кирилл».

Впрочем, в 1924 г. красный бант образца 1917 г. не помешал Великому князю объявить себя в Париже императором Кириллом Первым. Признала его таковым, правда, далеко не вся русская эмиграция.

Еще одна интересная деталь про Кирилла Владимировича. Как известно, ему очень сильно повезло в Русско–японскую войну. Когда Великий князь стал одним из немногих спасшихся при взрыве эскадренного броненосца «Петропавловск» 31 марта 1904 г. Злые языки сразу же стали говорить, что причиной было «воспитание» в «Аквариуме». А «Аквариумом» в начале XX в. именовался ресторан на Каменностровском проспекте, обладавший, скажем так, неоднозначной репутацией.

Моряком из династии Романовых можно назвать брата императора Николая Второго, Великого князя Георгия Александровича. Он был моложе своего венценосного брата на три года и получил с рождением весь положенный Великому князю комплект — ордена Святого Апостола, Андрея Первозванного, Святого Александра Невского, Белого Орла и Святой Анны первой степени.

В чин мичмана Великий князь был произведен в 1889 г., после чего он служил на ряде кораблей, включая фрегат «Память Азова», ходивший с наследником престола Великим князем Николаем Александровичем в Японию. В 1891 г. Георгий Александрович стал лейтенантом и флигель–адъютантом. В 1894 г. он был объявлен наследником российского престола, поскольку только что вступивший на престол император Николай Второй еще не имел потомства.

Впрочем, в семье Романовых знали, что Георгий, скорее всего, недолго будет наследником–цесаревичем. Дело в том, что он был болен тяжелой формой туберкулеза и большую часть времени проводил не в столице или на кораблях, а в своем имении «Абас—Туман» на Кавказе (в 70 верстах от Боржоми в современной Грузии). Здесь он и умер, как писала тогдашняя пресса, «во время одинокой прогулки на руках случайно проходившей женщины». Кстати, на средства Великого князя в парке «Абас—Тумана» была выстроена первая в России горная астрономическая обсерватория.

Последним «августейшим» моряком можно считать умершего в 19 лет от туберкулеза в итальянском городе Сан—Ремо Великого князя Алексея Михайловича, брата уже известного нам Великого князя Александра Михайловича. Александр Александрович Половцов писал, что это был «премилый, умный, способный мальчик».

Как говорили в те времена, он был «причислен к выпуску» 1894 г., из–за чего стоял в списке мичманов раньше первого по успеваемости Александра Васильевича Колчака, будущего адмирала и «Верховного правителя» России.

А вот что вспоминал о нем будущий контр–адмирал в отставке Дмитрий Владимирович Никитин (Фокагитов):

«К выпуску 1894 г. был причислен Августейший кадет: младший сын Великого князя Михаила Николаевича, носивший несчастливое для молодых отпрысков нашей династии имя Алексей. Он проделал с выпуском два или три плавания, неся судовую службу наравне с прочими кадетами и будучи очень любим ими. Последний поход на «Скобелеве» в осеннее бурное и холодное время оказался для него роковым. Сказалось предрасположение к чахотке, и офицерский палаш, только что им полученный, был положен на гроб столь безвременно скончавшегося юноши».

Говоря о династии Романовых и Российском Императорском флоте, не стоит забывать и о дочери Генерал–адмирала Великого князя Константина Николаевича Великой княгине Ольге Константиновне, с 1867 г. являвшейся королевой Греции. В 1879–1908 гг. она состояла шефом Второго Балтийского флотского экипажа, а затем, после реформы системы флотских экипажей, стала шефом крейсера «Адмирал Макаров». После 1917 г. Ольга Константиновна, в то время уже вдовствующая королева Греции, по мере сил помогала русским морякам, волей судеб оказавшимся на чужбине.

И снова обратимся к воспоминаниям контр–адмирала Владимира Александровича Белли:

«До революции 1905 г. королева принимала даже русских матросов, которые приходили к ней с разными просьбами, в том числе и о заступничестве перед начальством, обрушившимся с какими–нибудь наказаниями на того или иного матроса. Рассказывали, что адмирал А. А. Бирилев [164] , мастер на всякого рода позы, когда командовал Средиземноморской эскадрой, неоднократно исполнял желания королевы о смягчении наказания, наложенного на какого–нибудь матроса. Но однажды, встав перед ней на одно колено, он сказал: «Ваше величество, приказывайте, что хотите, буду повиноваться, но в данном случае ваше желание исполнить не могу».

Георг I [165] , разумеется, русскими кораблями не интересовался в той мере, как королева. На моей памяти он наши корабли не посещал. Однако принимал русских офицеров вместе с королевой в своем дворце и был всегда внимателен. Рассказывали такой случай, будто бы произошедший еще до Русско–японской войны. Однажды король неожиданно прибыл в Пирей на стоящий там небольшой русский миноносец. Его командир не говорил по–французски или по–английски, а король не знал русского языка. Через пару часов после прибытия короля на миноносец туда поднялся какой–то другой офицер и увидел в кают–компании трогательную сцену. Командир похлопывал короля по плечу и говорил все, что знал по–французски, а именно: «Roix, buvons» («Король, выпьем»). На столе стояли бутылки с винами. Говорили, что король остался очень доволен приемом, утверждая, что никогда в жизни его не принимали так просто, интимно и сердечно. Насколько верен этот рассказ и точен в изложении — ручаться не могу. Но не исключено, что это происходило действительно так».