Неизвестно, планировал капрал свой отказ или это произошло под влиянием момента, но он сказал «нет».

– Приказы нужно выполнять, – довольно добродушно напомнил лейтенант.

Но это не помогло.

– Я отказываюсь, – заявил капрал. – С меня хватит.

– Я тоже. – Рядовой возле него торжественно опустил винтовку. – Больше никаких приказов. Достаточно.

Вокруг них одобрительно загудел рой голосов.

Вот и все. И начался мятеж.

Ле Сур времени не тратил. Спустя десять минут он раздавал листовки. В окопе по его инициативе запели «Интернационал». Кто-то из молодежи смастерил на скорую руку красный флаг и вывесил над окопом.

– Мятеж – это только начало, – говорил Ле Сур людям. – Мятеж – ничто, если он не приведет к чему-то более серьезному. Франция первая в мире породила революцию. Тогда это была репетиция. Но теперь у нас появилась возможность сделать новый большой шаг вперед. Эта война показала ничтожество капиталистического строя. Настало время присоединиться к нашим товарищам в России и во всем мире. Мы хотим революцию и ни на что меньшее не согласны.

Несколько дней казалось, что у них все получится. В других частях тоже взмыли красные флаги. Если бы мятеж охватил всю армию, если бы войска развернулись и пошли на Париж, тогда кто знает, к чему бы это могло привести?

Но французские солдаты любили свою родину. А правительство в тот раз действовало безошибочно. Нивель был смещен, а на его место поставили очень смелого и очень умного человека.

Петена.

Генерал Петен моментально приступил к делу. Войскам было сказано, что все их требования будут выслушаны. Срок службы на фронте будет сокращен, а отпуска и увольнительные станут длиннее. И последнее, но не менее важное сообщение от главнокомандующего гласило: «Американцы скоро будут с нами. Никаких наступательных действий предприниматься не будет до тех пор, пока наша армия не получит поддержки в виде американского вооружения и солдат».

Эти обещания успокоили мятежников во французской армии, и все сели за стол переговоров.

Но нельзя просто закрыть глаза на неповиновение. Дисциплина должна быть восстановлена. Зачинщики должны предстать перед трибуналом. Каждому подразделению, где имело место неподчинение приказам, было сказано: «Назовите только главарей, и их будет ждать справедливый суд».

Повсюду были разосланы комиссии, чтобы помочь частям разобраться с последствиями и конвоировать зачинщиков к месту суда.

Ле Суру было абсолютно ясно, что в полку укажут на него. Он был виновен не только в разжигании бунта, но и в подстрекательстве к свержению правительства.

И если у него оставались малейшие сомнения относительно своей судьбы, то они исчезли в тот самый миг, когда он увидел, как к линии фронта подъезжает глава комиссии.

Это был Роланд де Синь.

Роланд же не заметил Ле Сура. Его мысли были заняты предстоящим делом. Объясняя ему суть миссии, генерал был предельно откровенен:

– Мой дорогой де Синь, может показаться, что это скверное поручение более подошло бы палачу или тюремщику.

– Это правда, господин генерал.

– На самом же деле это миссия чрезвычайной тонкости и важности. Поэтому сначала я должен открыть вам небольшой секрет. Петен встречался с Хейгом, главнокомандующим британскими силами во Франции. Он сообщил Хейгу, что в наших войсках было несколько случаев неповиновения, но с ними быстро справились и что они коснулись только двух дивизий французской армии. Вы знаете, сколько дивизий на самом деле были охвачены мятежами?

– Нет, господин генерал.

– Более пятидесяти.

– Пятидесяти?! – Роланда эта цифра потрясла. – Это же половина армии!

– Вот именно. Истинная ситуация держится в строжайшей тайне. Все документы будут засекречены, и, если повезет, правду в ближайшие полсотни лет никто не узнает. Нам же сейчас предстоит действовать с крайней осторожностью, а иначе мы потеряем армию. Если немцы пронюхают…

– Я понимаю.

– У нас две задачи. Первая – это восстановить военную дисциплину. Многие старшие офицеры уверены, что нам следует немедленно провести массовые казни. Петен считает, что это было бы неверно, и премьер-министр поддерживает эту точку зрения. А что вы думаете?

– Мое мнение изменилось после того, как вы рассказали о масштабах недовольства в армии. Считаю, что расстрелов должно быть как можно меньше.

– Хорошо. Когда мы соберем их всех, то проведем суды и приговорим к смертной казни лишь немногих, а приговор будет приведен в исполнение в отношении только малой доли осужденных. Скорее всего, казнено будет не более сотни человек. – Он помолчал. – Вторая стоящая перед нами задача, еще более важная, – это восстановить боевой дух армии. В каждом полку или дивизии, где будет работать ваша комиссия, вы должны убедиться, что офицеры и сержантский состав, называя зачинщиков, отправляют под суд истинных возмутителей спокойствия, то есть тех, кто в будущем может снова приняться за свое. По возможности это должны быть люди, не слишком популярные среди однополчан. Мы хотим, чтобы было как можно меньше мучеников и чтобы в результате наших действий настроения в армии не ухудшились. Смотрите по ситуации. – Генерал направил на Роланда твердый взгляд. – Теперь вы понимаете, что я оказываю вам честь, доверив исполнение этой миссии.