Посовещавшись, Зорге и Одзаки в последующие недели особо сосредоточились на изучении японских военных приготовлений на севере.

В конце 1940 года или в начале 1941-го Зорге получил указание из Москвы отправить как можно более подробный отчет о боевых порядках японской армии — количество и нумерация дивизий, их дислокация, имена командиров и старших офицеров.

Зорге, Одзаки и Мияги, объединив усилия и вместе сравнив ту информацию, что им удалось получить, сумели подготовить грубую схему, которую и нарисовал художник Мияги. «Исследуя эту схему, — сказал Зорге, — мы обнаружили, что около пятидесяти дивизий были созданы заново. С этой схемой в качестве базы для работы мы продолжили сбор информации. В конце концов, после различных исправлений мы довольно близко подошли к точному боевому порядку японской армии по состоянию на май — июнь 1941 года. Я сфотографировал эту схему и отправил в Москву. Схема эта стала лучшим произведением нашей группы. Не думаю, что можно было сделать нечто лучшее. И московский Центр, похоже, тоже был удовлетворен ею, поскольку никаких дальнейший указаний на эту тему не последовало».

Составление исчерпывающей схемы боевых порядков пехотных дивизий в японской армии представляло собой значительное техническое достижение. В течение первого этапа войны на Тихом океане союзники обнаружили, что Советский Союз обладает самой достоверной информацией о боевых порядках японской армии. Возможно, во многом благодаря работе группы Зорге в течение зимы 1940–1941 годов.

Кроме информации чисто военного характера, большой интерес для группы представляло развитие отношений между Токио и Вашингтоном, наметившееся вскоре после возвращения Мацуоки из Европы. Японские армия и флот, также, как и националистические круги Японии, упорно противились уходу из Китая или каким-либо политическим уступкам коллаборационистским элементам в Нанкине. Подобное отношение еще более ужесточилось, когда Соединенные Штаты в апреле 1941 года объявили, что они готовы выступить в качестве посредника между Японией и Чан Кайши.

В мае 1941 Зорге решил отправиться в Шанхай, чтобы самому узнать об отношении японских властей в Китае к посредничеству Америки. Выполнение этой «политической миссии» его попросил взять на себя посол Германии в Токио, поскольку «нельзя изучить японскую реакцию в Китае, находясь в Японии». Зорге отправился как посольский курьер со специальным дипломатическим паспортом, выданным японским министерством иностранных дел, и везя с собой депеши на имя германского генерального консула в Шанхае. Здесь он встретился не только с германскими наблюдателями, но и с японским генеральным консулом, старшими офицерами армии и флота и начальником «Особого бюро» [95] . «Около 90 процентов из них были абсолютно против идеи третейского суда. Мне было сказано, что, если Коноэ и Мацуока будут продолжать гнуть свою линию, они непременно столкнутся о самым неистовым противодействием. И когда я услышал это, у меня сложилось впечатление, что японо-американские переговоры непременно закончатся неудачей».

Зорге утверждал, что он отправил зашифрованный отчет послу Отту, «который передал его германскому правительству без каких-либо исправлений».

Вернувшись в Токио, Зорге отправил этот же материал по радио в Москву.

ОТ ПОДГОТОВКИ К НАПАДЕНИЮ ГЕРМАНИИ НА РОССИЮ ДО КРИЗИСА В ЯПОНО-АМЕРИКАНСКИХ ПЕРЕГОВОРАХ (МАРТ-ОКТЯБРЬ 1941 г.)

В течение апреля — мая 1941 года курьеры сновали из Европы в германское посольство в Токио и обратно, и сопровождавшие их офицеры из германского министерства обороны в Берлине стали мимоходом, но все чаще говорить о передвижении соединений германской армии с запада к советским границам. «Сообщалось также, что закончено строительство германских укреплений на восточной границе» [96] .

По мере того как атмосфера все больше сгущалась, Зорге старался уловить каждый намек о грядущем нападении Германии на Советский Союз. А признаки этого появлялись каждую неделю. Германский военный атташе в Японии полковник Кретчмер получил в тот момент указания информировать японское министерство обороны о том, что Германия-де обязана принять меры против концентрации советских войск на своих восточных границах [97] . «Это были очень подробные инструкции, включавшие и карту советских военных диспозиций». Позднее Зорге утверждал, что он говорил с Кретчмером и узнал от него, что «хотя пока неясно, приведет или нет подобная ситуация к боевым действиям, Германия завершила военные приготовления в очень больших масштабах, и я понял (со слов Кретчмера), что с такой концентрацией военной силы Германия окажется в состоянии заставить Советский Союз уступить ее требованиям, пусть до сих пор и не сформулированным. Я также узнал, что решение о мире или войне зависело исключительно от воли Гитлера и абсолютно не зависело от отношений с Россией».

«В мае в Токио прибыл специальный посланник германского министра обороны полковник Риттер фон Нидермайер, который привез с собой рекомендательное письмо от д-ра Герберта фон Дирксена, бывшего посла Германии в Японии, адресованное на имя Зорге.

«Из разговора с Нидермайером я узнал, что война против Советского Союза была делом решенным». Германия намерена была оккупировать советскую житницу Украину и использовать один или два миллиона русских военнопленных для восполнения нехватки рабочей силы в Германии. Гитлер был уверен, что лишь нападение на Россию может дать уверенность, что будет снята угроза восточным границам рейха. «Иначе говоря, Гитлер уверен, что наступило самое время, чтобы схватиться с Россией, и что будет невозможно заставить немецкий народ воевать с Россией после окончания войны с Англией [98] .

Эти доклады были предметом бурных и мрачных дебатов между Одзаки и Зорге. Как утверждал Одзаки, «еще за три месяца до германского нападения Зорге указывал, что существует опасность такого нападения. И почти перед самым нападением я сказал Зорге: «Если Германия требует нефть с Кавказа и пшеницу с Украины, Советскому Союзу следовало бы избежать войны даже ценой решительных экономических уступок». Зорге ответил: «Россия уступит, если Германия выставит такие требования, чего мы боимся — это неожиданного германского вторжения без выставления каких-либо требований». Он подчеркнул, что существует огромная вероятность русско-германской войны».

От точности и достоверности их информации вполне могла зависеть судьба Советского Союза. Опасности, что крылись в их ежедневной деятельности, стали наконец-то в высшей степени оправданными, а их таланты — полностью мобилизованными.

Вскоре после визита полковника фон Нидермайера в Японию из Берлина прибыл другой офицер немецкого Генштаба, привезя с собой окончательное и драматическое сообщение. Офицером этим был друг Зорге Шолль. По словам Зорге, он привез с собой совершенно секретные инструкции для германского посла в Токио «о необходимых мерах, которые следует предпринять в связи с войной между Германией и Советским Союзом, вопрос о которой окончательно решен».