Одна из идей, с которой носился Тиханович-Савицкий в 1916 — начале 1917 г., состояла в том, чтобы произвести «тихий», неза­метный государственный переворот путем кодификационных «ис­правлений» основных законов. Эта идея очень сочувственно была встречена царицей. «Я, кажется, говорил Вам, что известная Вам особа (императрица.— А. А.) на мое указание на необходимость скорейшего исправления неправильной кодификации основных законов ответила, что также находит это очень важным»,— писал он Замысловскому 18 января 1917 г. Поэтому надо быстрее прини­маться за дело. Выразили согласие «заняться этим» Бутми и Була- цель. «И Вас я прошу присоединиться к ним». Тиханович предла­гал разработать три проекта: «1) с основательными изменениями, 2) со средними, 3) с незначительными, легкоприемлемыми (без страха), но в каждом из них следует оставить лазейку, допуска­ющую дальнейшее совершенствование их в порядке верховного управления... Дело это знают: я, Вы, Марков, Гредингер, Бутми, Булацель—и довольно»145. В своем письме временному совету монархических съездов в Петрограде, копию которого он послал А. Ф. Булацелю 8 ноября 1916 г., Тиханович одним из пунктов повестки очередного черносотенного съезда, планировавшегося на 16 ноября, также предлагал поставить вопрос «об исправлении неправильностей кодификации новых Основных законов»146.

Но он и его соратники понимали, что «исправление кодифика­ции» — дело долгое, а обстановка такова, что требовались пожар­ные меры для спасения режима. 5 мая 1916 г. Тиханович-Савицкий в письме Родзевичу сообщал: «Н. Д. Облеухов (вполне наш), близ­ко стоящий к Пуришкевичу», задается вопросом: «не поздно ли?». «Пасхалов потерял веру в восстановление самодержавия оконча­тельно; сказать правду, и я в глубине души колеблюсь, а Вы знае­те, какой я упорный».

Однако горячие призывы Тихановича к объединению и энергич­ной работе разбивались о стену уныния и неверия. «Дубровин, Тихомиров, Пасхалов и др. пишут, что также чувствуют себя по­терявшими силу для борьбы»,— сообщал он в Петроград А. И. Со­болевскому 18 мая.

Тем не менее и Тиханович, и другие вожаки черносотенства продолжали возлагать надежды на созыв нового съезда монархи­стов. Нельзя поддаваться отчаянию, призывал Тиханович, надо готовить съезд: «У нас пособников мало, и нам придется работать самим. Съезд надо устроить в начале или середине июня, перед ним предварительное двухдневное совещание в Москве, в которое привлечь наиболее полезных немногих москвичей: Тихомирова, Савостина и др., то же в Петрограде. В Петрограде надо наладить и подыскать влиятельных людей и разузнать настроение наверху». «Нельзя опускать руки... Именно теперь-то мы и должны отыскать нужных людей, через которых могли бы влиять (на царя.— А. А.). Власть слабеет, устала, изверилась; надо ее ободрить, вспрыснуть русской живой верой. Кроме того, и союзы могут оказывать извест­ное влияние своими телеграммами членам правительства, к чему мы и побуждаем их»147.

Основная задача черносотенцев — поддержать власть в труд­ную для нее минуту, направить ее, дать ей определенную програм­му действий. «Союзы» в этом отношении у власти в долгу. «С какой радостью опирались на нас, но мы ничего не дали и ничего не указали... Теперь это надо изменить и надо дать определенные ука­зания. Вы пользуетесь среди провинциальных монархистов ува­жением, и на Вашу помощь рассчитывают, и Вы ее дайте»148.

Другой активный провинциал, Тихменев, хлопотавший о съезде, в письме к Родзевичу от 9 мая также рисовал печальную картину. Реально существуют три правительства: «старца» («бо­лее сильное, чем другие»), «организованного кадетства» и офици­альное правительство. Последнее «самое слабое и нерешительное». Поэтому воздействие предстоящего съезда монархистов на офици­альное правительство бесполезно. «Единственная надежда... на обращение съезда к верху». Что касается самого съезда, то надо определить точную дату созыва, например 15 июня, «и настойчиво звать все монархические организации к участию». Полубоярино- ва обещала дать большой зал в своем доме — на 200—300 чело­век. Марков «наружно» встретил идею съезда с сочувствием «и вы­разил лишь опасение, чтобы съезд не был слишком малочислен­ным. Отчасти на это настроение Маркова, нужно думать, повлиял

и 1 A Q

и полный развал совета петроградского совещания» .

Съезд так и не был созван. Переписка, хлопоты, переговоры о съезде продолжались всю вторую половину 1916 г. и в январе— феврале 1917 г.— практически до начала революции. Последние два письма Тихановича-Савицкого, где речь идет о съезде, дати­рованы 8 и 15 февраля. Первое из них было адресовано Маркову, второе — Дубровину 150. Главная причина того, что съезд не состо­ялся, заключалась в понимании черносотенными «верхами», к ко­торым тщетно взывали их младшие собратья, что он будет вы­глядеть еще более жалким, чем два предыдущих. Это преобладав­шее в среде черносотенной элиты настроение хорошо выразили в своем письме Соболевскому от 6 января 1917 г. профессор Кула- ковский: «Вы мне объяснили съезд правых с вмешательством (с участием.— А. А.) Щегловитова. Но неужели можно считать какой-либо силой Маркова или „Земщину", „Колокол", саратов­скую „Волгу"? Это рептилии, а не сила...»151

В последние месяцы существования царизма черносотенные «низы», включая того же Тихановича-Савицкого, переносят центр тяжести своей деятельности на непосредственное воздействие на верховную власть, причем адресуются, и это весьма показательно, прежде всего к императрице. «Непременно к 14 (февраля.— А. А.) надо обратиться с ходатайством об укреплении самодержавия... Еще имейте в виду, что главный оплот самодержавия теперь государыня»,— сообщал в письме от 14 января одному из своих адресатов Родзевич152.

Выше указывалось, что в январе Тиханович-Савицкий получил аудиенцию у царицы. О содержании беседы мы узнаем из письма Тихановича от 31 января Маклакову. «То, что я буду сейчас писать Вам,— предупреждал Тиханович,— знают только Марков, Замыс- ловский, Булацель, Пасхалов и Вы; И. Г. Щегловитову подробно­стей не говорил, хотя императрица и предупреждала его, что я буду говорить с ним». Беседа длилась почти час, «выяснил ей опасность положения... высказал, какие, по нашему мнению, следует принять меры теперь, а также потом, коренные... Просил права доступа к государю и царице в любое время».

Прием, оказанный Тихановичу, превзошел все его ожидания. «Впечатление я вынес в высшей степени отрадное. При прощании царица сказала мне на ухо: „Государь велел передать Вам пок­лон и сказать, что любит и ценит Вас". Это оценка деятельности всех нас, правых». Далее автор письма сообщал, что «по приказа­нию царицы» он говорил с Голицыным, Добровольским, Раевым и Щегловитовым. Раев сказал: «Мы должны объединиться сверху донизу». Царь обещал в следующий свой приезд повидаться с Ти- хановичем. «Нам надо добиться,— заключал автор письма,— чтобы окружить государя и в Царском и в ставке только правыми и к этому надо идти сейчас. И надо быть ближе к царице, не дать ей уйти от нас»153.