Шрифт:
реформистской основе. Степень же и результаты второго сотрудничества (помимо комплекса объективных причин, прежде всего политической обстановки в стране и соотношения классовых сил в системе трех лагерей) в субъективном плане определялись исходом борьбы между камарильей и официальным правительством.
В рассматриваемый период указанный конфликт свелся по причинам, выясненным выше, к противостоянию официального правительства части камарильи, руководимой Распутиным, которая получила название «темных сил», при известной оппозиции и сочувствии официальному правительству другой части камарильи, которая настаивала на необходимости сотрудничества с Думой и «обществом». Таким образом, всегда сложная и неоднозначная ситуация противостояния камарильи кабинету министров приобрела храктер классической простоты и ясности.
Спрашивается, почему исполнительная власть, а не камарилья, такая же полуфеодальная по происхождению и конечной цели, берет на себя задачу способствовать буржуазному развитию страны, не останавливаясь даже перед трениями и конфликтами с той же камарильей, с которой она связана тысячами нитей и родственных интересов? Потому, именно, что она официальная власть, т. е. власть, так или иначе отвечающая за состояние страны в целом.
Жизнеспособность любого государства определяется его способностью улавливать перемены, происходящие не только в своей социально-экономической и политической жизни, но и во всем мире, приспосабливаться к этим переменам и даже способстовать им.
В противном случае государство обречено на гибель.
Монархия в этом отношении весьма живуча. «Монархия вообще не единообразное и неизменное, а очень гибкое и способное приспособляться к различным классовым отношениям господства, учреждение»,— указывал В. И. Ленин Это значит, что феодальная по происхождению политическая надстройка могла, образно говоря, не только пересесть со своей феодальной экономической основы на буржуазную, но и,приспособиться к чисто буржуазным политическим институтам. Выше В. И. Ленин отмечал, что «могут быть и бывали исторические условия, когда монархия оказывалась в состоянии уживаться с серьезными демократическими реформами вроде, например, всеобщего избирательного права»3. Иначе говоря, монархия способна в порядке выживания подвести под себя иную, в принципе чуждую ей, буржуазную социально-экономическую и политическую основу (парламент). Классическим примером такой трансформации является Германия. Русская монархия также доказала принципиальную возможность подобной пересадки, совершив известные два шага в сторону превращения в буржуазную монархию в 1861 и 1906 гг.
Но реализация этой способности, помимо объективных факторов, играющих в конечном счете главную роль, зависит также от действий официального правительства, и прежде всего от того, какая сторона его двойственной природы — реакционная или реалистичная — возобладает, когда режим ходом вещей окажется перед альтернативой — либо крайняя реакция, т. е подчинение воле камарильи, либо следующие шаги вперед по направлению к буржуазной монархии, т. е. конфронтация с той же камарильей, не останавливающаяся перед конфликтом и с верховной властью. Таким образом, механизм взаимодействия камарильи и официального правительства является ключевым в проблеме выживания или, наоборот, разрушения абсолютистского режима, определяющим моментом в его конечной судьбе.
Сказанным определяется задача настоящей главы: путем конкретного, детального анализа взаимоотношений верховной власти и официального правительства, камарильи и бюрократии выявить некоторые общие признаки разложения царизма в исследуемый период, уточнить само это явление, наметить хотя бы в грубом приближении его параметры и механизмы.
Основным назначением правительства современного буржуазного государства, к числу которых принадлежала, несмотря на все отличия, и царская Россия, является, как уже говорилось, обеспечение интересов господствующего класса (или классов), а также самого государства, обладающего относительной самостоятельностью и имеющего свои собственные интересы, не обязательно полностью совпадающие с интересами последнего. Но, помимо этой задачи, правительство выполняет, как известно, и определенные общественно необходимые функции; оно вынуждено управлять страной и держать в подчинении массы не только и даже не столько прямым принуждением, сколько косвенными методами, демонстрируя «надклассовость» государства и власти, заинтересованность
в обеспечении интересов всех классов и групп населения, выступая как носитель того, что именуется в буржуазных государствах порядком и законностью.
Справиться со взятой на себя общенародной ролью власть может при одном непременном условии: если она пользуется в глазах народа известным авторитетом (включая и те классы, которые либо уже осознали себя врагом этой власти, либо являются ее потенциальными противниками).
Чем же обеспечивается этот авторитет? Двумя основными факторами: компетентностью и определенным морально-полити
ческим уровнем правительства, ниже которого оно не может опускаться без риска потери этого авторитета. Речь идет о «респектабельности», «ореоле» власти, необходимости не только внушать страх нижестоящим агентам и обывательской массе, но и служить t источником самоутверждения самой власти — условие, также совершенно необходимое, чтобы эта власть могла успешно управлять.
Из этого отнюдь не следует, что указанная власть, по крайней мере до тех пор, пока она справляется со своими функциями, представляет собой эталон честности и непогрешимости. Наоборот, неотъемлемой и типичной стороной всех буржуазных го- * ' сударств с момента возникновения и до наших дней являются коррупция, бесчестность, грубые просчеты и другие аналогичные явления, сопровождаемые бесчисленными разоблачениями и скандалами. Царизм в этом отношении не только не составлял исключения, но и являлся в силу своего полуазиатского характера выдающимся примером грубого, жестокого и бездарного управления огромной страной. И тем не менее тезис об определенном минимуме респектабельности, необходимом для нормального функционирования власти, остается в силе, и все эти разоблачения также служат доказательством справедливости данной посылки, поскольку они вызваны именно нарушением указанного минимума. Иными словами, можно допустить, что министр финансов способен использовать свое служебное положение для личного обогащения игрой на бирже, но представляется невозможным, чтобы он прямо запускал руку в казенный сундук. Кстати сказать, все царские министры финансов были в этом отношении безупречны. Легко представить себе, ибо это соответствовало действительности, любого царского министра внутренних дел, грубо попирающего на каждом шагу царские же законы, но исключалось назначение на этот пост человека, имеющего репутацию уголовника. Так же примерно обстоит дело и с компетентностью власти, и прежде всего его главного звена — правительства.
Спрашивается, где же проходит граница между приемлемым и неприемлемым уровнем власти, какого, скажем, царского министра или Совет министров в целом можно считать соответствующим или несоответствующим указанному минимуму, не является ли этот минимум чем-то не поддающимся определению или, более того, продуктом чистой спекуляции, если иметь в виду общие ге-
нетические характеристики министров: защиту самодержавия, полуазиатские приемы управления, местничество, интриги, а главное — то, что все они никого не представляли, являлись чиновниками, назначенными царем и ответственными только перед ним, были верноподданными царя и не более того?