Силас: Ты в порядке?

Я: Моя мать, похоже, алкоголичка, и у меня есть сестра.

Ответ приходит через несколько секунд.

Силас: Не знаю, что и сказать. Это так неловко…

Я смеюсь и откладываю телефон. Мне хочется покопаться вокруг, поискать что-нибудь подозрительное. В моих ящичках все убрано. Наверное, у меня ОКР1. Я разбрасываю по комнате носки и нижнее белье в попытке взбесить себя.

В ящиках пусто, в тумбочке пусто. Нахожу коробку презервативов в сумке под кроватью. Ищу дневник, записки друзей — ни-че-го. Я чистюля и зануда, если не считать картины над кроватью. И ту подарил Силас.

Мама на кухне. Я слышу, как она шмыгает носом и готовит себе еду. «Она пьяная». Может, задать ей пару вопросов? Все равно их не вспомнит завтра.

— Эй, э-э… мам, — говорю я, становясь рядом с ней. Она перестает готовить тосты и смотрит на меня мутными глазами.

— Я вчера не вела себя странно?

— Вчера? — переспрашивает она.

— Ага. Ну, знаешь… когда пришла домой.

Она проводит ножом по хлебу и размазывает масло.

— Ты была грязной, — нечленораздельно говорит женщина. — Я сказала тебе принять душ.

Я вспоминаю грязь и листья на кровати Силаса. Видимо, мы были вместе.

— Когда я пришла домой? У меня был разряжен телефон, — вру я.

— Около десяти, — она прищуривается.

— Я говорила что-нибудь… необычное?

Мама отворачивается и плетется к раковине, кусая тост и глядя на сток.

— Мам! Можно немного внимания? Ответь, пожалуйста.

Почему эта ситуация мне знакома? Я молю, она игнорирует.

— Нет, — просто говорит она. Затем мне приходит мысль: одежда со вчера. За кухней есть небольшой шкафчик со стиральной машиной и сушилкой. Я открываю машинку и вижу небольшую кучку мокрой одежды на дне. Достаю ее. Она определенно моего размера. Должно быть, я кинула ее в стирку в попытке смыть улики. «Улики чего?» Лезу в карманы джинсов. Внутри мятая и влажная бумажка. Я роняю джинсы и несу бумажку к себе в комнату. Если попытаюсь развернуть ее, она может порваться. Решаю оставить ее на подоконнике, чтобы подсохла.

Затем пишу Силасу.

Я: Ты где?

Жду пару минут и пробую еще раз.

Я: Силас!

Гадаю, всегда ли я так делаю; донимаю его, пока не ответит.

Отправляю еще пять сообщений, а после метаю телефон через всю комнату, закапываясь лицом в подушку Чарли Винвуд и громко крича. Вряд ли Чарли Винвуд когда-либо кричит. У нее нет характера, судя по комнате. Ее мама алкоголичка, а сестра слушает отстойную музыку. И откуда я знаю, что плакат над кроватью сестры сравнивает любовь с «бумом» и «хлопом»2, но не помню ее имя? Я бреду в другую часть комнаты и начинаю рыться в ее вещах.

— Динь-динь-динь! — кричу я, вытаскивая дневник в горошек из-под подушки.

Затем устраиваюсь на кровати и открываю его.

Собственность Джанетт Элис Винвуд.

НЕ ЧИТАТЬ!

Я игнорирую предупреждение и переворачиваю первую запись:

Чарли ужасна.

Моя сестра — худший человек в мире. Надеюсь, она умрет.

Закрываю дневник и возвращаю под подушку.

— Просто отлично.

Родные ненавидят меня. Какой же надо быть, чтобы тебя ненавидела собственная семья? Из другого конца комнаты доносится звук оповещения на телефоне. Я подпрыгиваю, думая, что это Силас, и внезапно чувствую облегчение. Сообщений два. Одно от Эми: «Ты где?!!»

А второе от какого-то Брайана: «Привет, я скучал по тебе сегодня. Ты сказала ему?»

Кому? И что?

Я откладываю телефон, так никому не ответив. Решаю дать дневнику второй шанс, пролистывая до последней записи Джанетт, датированной вчерашним днем.

Мне нужна пластинка для зубов, но мы слишком бедные. У Чарли была пластинка.

Я провожу языком по зубам. Да, определенно ровные.

Ее зубы такие ровные и идеальные, а мои навсегда останутся кривыми! Мама обещала подумать об этом, но после случая с папиной компанией у нас нет денег на нормальные вещи. Ненавижу брать ланч из дома. Как в детском садике!

Я пропускаю абзац, в котором она подробно описывает критические дни своей подруги Пэйтон. Затем жалуется на отсутствие месячных у себя, но тут ее запись прерывается приходом вашей покорной слуги.

Мне нужно идти. Чарли вернулась и она плачет. А такое редко случается. Надеюсь, Силас бросил ее — так ей и надо!

Значит, я плакала, когда вернулась домой. Я подхожу к подоконнику; бумажка из моего кармана чуть подсохла. Осторожно разглаживаю ее и кладу на стол, который мы, похоже, делим с сестрой. Чернила частично смылись, но это похоже на чек. Я пишу Силасу:

Я: Мне нужно, чтобы ты меня подвез.

Я снова жду, начиная злиться из-за его задержек. «Я нетерпеливая».