Я не стала спорить. У каждого человека есть талант, даже если он сам об этом не подозревает. Когда говоришь об этом, человек начинает махать руками: «Да что вы! Никаких особенных способностей у меня нет! Вот мой брат – тот замечательно играет на скрипке!» Но это не так. Талант есть у каждого, просто не каждый готов с этой мыслью согласиться.

Причина этого проста – зачастую талант человека лежит вовсе не в той области, в которой ему хотелось бы. Например, знаменитый Мольер считал себя великим трагическим актером. И очень удивлялся, когда публика начинала бросать в него яйцами. А свои гениальные комедии считал всего лишь способом зарабатывать на жизнь. А писатель Артур Конан Дойль, «папа» Шерлока Холмса, сочинял длинные исторические романы, которые сейчас никто не читает, зато к Шерлоку под конец жизни относился с тихой ненавистью и даже попытался убить своего героя. Предвидя реакцию публики, писатель обставил все, как мог, красиво – он уронил знаменитого сыщика в Рейхенбарский водопад в обнимку с отвратительным профессором Мориарти – гением преступного мира. И что же? Публика не давала писателю покоя до тех пор, пока он не воскресил сыщика с Бейкер-стрит!

Талант есть у каждого. Плохой учитель может оказаться хорошим риелтором. Злобная врач-педиатр, перед которой трепещут все молодые мамочки, приходя с работы, преображается в гениального заводчика кошек… Талантливый маляр, гениальный мойщик стекол – все эти люди прячутся под личинами скучных преподавателей и раздражительных чиновников. Люди проживают жизнь, так и не узнав о своем предназначении… Не плачь, Охотникова. Помимо судеб человечества, у тебя есть собственные проблемы, которые пора бы уже и решить.

– Так что вы хотели узнать? – Лидочка сложила руки на коленях и уселась чинно, как примерная школьница.

– Скажите, Лидия, вы на кафедре работаете с биоматериалом?

– Но ведь меня уже спрашивали! – девушка похлопала ресницами – ненакрашенными, но, кстати, замечательно длинными.

– А теперь расскажите еще раз! – я напустила на себя официальный вид. Призрак капитана Алехина возник передо мной и укоризненно погрозил пальцем. Ну и что?! Я же не противодействую следствию! Девушку уже допросили и ФСБ, и полиция. Если Каракозова еще разок расскажет все, что знает, мне – вреда никому от этого не будет.

– Разумеется, на кафедре есть биологический материал – иначе как она будет работать? Мы же не математики, одной теорией ограничиться нельзя. Но студенты не имеют доступа в нашу лабораторию! – поспешно уточнила Лидочка. – Только на старших курсах и только в сопровождении преподавателей! В основном в лаборатории работают наши аспиранты – Раечка, Верочка и Бу Магонг.

– Кто? – я поперхнулась чаем.

– Студент из Танзании, – привычно пояснила Лидочка. – Теперь уже аспирант. У нас учатся несколько иностранцев – в основном индусы и африканцы. А что?

– Нет, ничего, – ответила я и подумала, что тут мне явно ловить нечего. Если бы Верочка и Раечка, не говоря уже о Бу Магонге, хоть каким-то боком были причастны к пропаже биоматериала из университетской лаборатории, они бы давно уже давали показания по делу Гонзалеса. А раз они спокойно работают, значит, ребята ни при чем.

– Скажите, – медленно проговорила я, прикидывая, за что бы еще зацепиться, – вы случайно не знакомы с Вячеславом Васильевичем Комаровым?

– А кто это? – нахмурила бровки Лидочка.

– Да так, неважно.

Я уже хотела попрощаться, жалея, что потратила столько времени, как вдруг дверь лаборантской приоткрылась, и в комнатку заглянул старичок, точно вышедший из старого фильма. Такие типажи играли так называемых «вредителей» в советских фильмах пятидесятых – обычно это был инженер, который всячески старался сорвать стройку социализма – взрывал плотину или подмешивал что-то в раствор, отчего обрушивалась каменная кладка, переводил железнодорожную стрелку не туда, пуская под откос поезд… В общем, на вид очень неприятный тип.

– Лидочка! Нельзя ли мне отведать вашего замечательного чая? – приветливо кивая, осведомился старичок.

– Ах, конечно, Петр Фомич! – вскочила Каракозова и засуетилась, собирая чашки.

– Простите, у вас посетители, – застеснялся Петр Фомич. – Не хочу вас беспокоить…

– Ничего-ничего, профессор! – защебетала Лидочка и стрельнула в меня неожиданно острым взглядом. Весь ее вид намекал, что мне пора откланяться и свалить из лаборантской. Я так и собиралась сделать, но вдруг у меня мелькнула одна мысль…

– Никакого беспокойства! – твердо сказала я. – С удовольствием выпью еще одну чашечку волшебного чая, который готовит Лидия.

Каракозова взглянула на меня так, что я подумала, не сменить ли мнение о ней как о лабораторной мышке. Но Лидочке ничего не оставалось делать, как собрать чашки и чайники и отправиться в туалет. Пока она ополоснет посуду, пока наберет воды, а коридоры в университете замечательно длинные… Минут пять у меня есть, а то и больше.

– А вы, простите, Лидочкина знакомая? – решил вдруг проявить бдительность Петр Фомич. Все-таки постороннему человеку на кафедре находиться было явно не положено.