— Нет уж. Сначала я выясню, что она там делает, — сказала Ангелина.

Она подошла к сосне, взялась за нижнюю ветку. Вик со вздохом подошёл к соседнему дереву. Отец прав, надо больше заниматься физкультурой. С таким весом не то что охранником стать, на дерево забраться не можешь. Но тут же в голову пришла другая, гораздо более интересная мысль. Дерево — тоже живой материал. Как камень. Может, выпиливать некоторые модели замков из дерева? Чтобы они выглядели более живыми?

— Ты скоро? — спросила Ангелина.

Она залезла на толстую ветку на уровне второго этажа, уселась на неё, спустила длинные худые ноги с расчёсанными комариными укусами. Ветка под кроссовкой Вика хрустнула, но он успел перелезть на другую. Садиться не стал — побоялся. Вдруг ветка надломится, и он грохнется и сломает себе позвоночник.

— Вон она, — показала Ангелина, — а теперь куда делась?

Она сощурила глаза и походила на какого-то злобного галчонка или воронёнка.

— Ты её видишь?

— В соседней, — сообщил Вик, вытянув голову, — там ванная у них. Окно матовое.

— Тебе видно, что она там делает?

Вик залез чуть повыше. Где-то вдалеке лаяла, как сумасшедшая, собака.

— Ой!

— Да тише ты.

— Она пол моет около ванны.

— Ух ты. Прикол. Наша Алёна моет полы старой Кабанихе. Ничего себе.

— А теперь вытащила из ванной кулёк с чем-то. Слушай, это памперсы те самые, что ли?

— И выносит памперсы?! Вау.

— Может, войдём внутрь и спросим, что она там делает? — предложил Вик, с опаской глянув вниз.

— Нет.

— Почему?

— Потом объясню.

Алёна вымыла за Бэллочкой пол. Собрала мусор. Лидии Матвеевне не понравилось бы это. Но никто не знает, сколько её продержат. А когда приезжает из Звенигорода Наташа, Алёна не помнила.

Её слегка бил озноб. Руки дрожали. Внутри тоже всё дрожало. А вдруг она ошиблась бы, и Тамара эта оказалась бы не тем врачом? И вообще — она что, уверена, что это тот самый обморок? Гипо… гликемический. Надо вернуться домой и погуглить этот обморок.

Какое счастье, что Лидия Матвеевна развесила по стенам портреты всех — Алекса, Сальвадора, птиц. Как только уехала скорая, Алёна принялась мысленно с ними разговаривать.

«Бэллочка!» — вдруг вспомнила она.

Алёна открыла притихшей, словно отчаявшейся собаке дверь, и та буквально прыгнула к ней на руки.

— Прости, — пробормотала Алёна, гладя её.

А Бэллочка завыла, глядя на загородку, которую Алёна забыла закрыть после ухода врачей.

— Она вернётся, — сказала Алёна, — всё будет хорошо, она обязательно вернётся.

Она прижала к себе плюшевую собаку и посмотрела на друзей из Картории. И все они словно кивали, да-да, всё будет хорошо!

— Хочешь на улицу, Бэлла? Сейчас я тебя выведу. Пойдём.

Она надела собаке поводок, вышла на улицу, по-прежнему не замечая слежки. Дрожь в руках немного унялась. Но внутри так всё и ходило ходуном.

«А непростая штука — ответственность за другого, — вдруг подумала Алёна, — и выбор — тоже непростая».

Она-то думала, что дело ограничится книжками и пирожными. А тут такие серьёзные вещи. Колоть глюкозу… Звонить врачам… Видеть, как беспомощная одноногая женщина лежит в ванной без сознания… Это были всё какие-то серьёзные, взрослые вещи.

«Готова ли я к этому? Справлюсь ли? Потяну ли?» — мучительно размышляла Алёна, придерживая поводок Бэллочки, которая с изумлением обнюхивала каждый кустик. Ведь мопсиха так давно не гуляла на улице.

Ангелина легко слезла с сосны. А вот Вик снова наступил на слишком тонкую ветку и упал на землю, неловко подвернув ногу.

— Блин… — Он чуть не заплакал. Но Ангелина посмотрела так насмешливо, что он сдержался.

— Зачем мы караулили Алёнку? — сердито спросил он, стискивая зубы от боли, — почему не пойти и не спросить? Что она, врать нам станет? Мы её всю жизнь знаем!

— А потому, — усмехнулась Ангелина, — что она молчит. Ходит сюда тайком от нас. Значит, тут какой-то секрет. Значит, не зря она выгуливает Кабанихиных болонок и выносит за ней памперсы. С этого дня установим слежку и выясним.

Вик покачал головой и поморщился от боли. Ангелина видела: он так расстроен и взволнован, что сейчас она может сделать всё, что угодно. Он в её власти. Может подойти, поцеловать, а потом объявить себя на весь белый свет его девушкой. И потребовать с него деньги.