– А причину знаете?
– снова спросил он.

– Кут-Эль-Амарку вызволять во второй раз!
– сказал я.

– Никак нет, Борис! Хуже!
– он оглянулся.
– Хуже! Гришку Отрепьева, тьфу, Распутина в проруби утопили!
– как-то ненатурально радостно вскричал Казаров.

– Господа!
– сказал наш Николай Николаевич.
– Господа, известие из Петрограда. Прошу принять его как должное. В Петрограде убит известный вам Григорий Распутин! Армия, господа, мы с вами, господа, здесь ни при чем! Никакой жерминаль, прериаль, я уж не знаю, как там во Французской революции что-то называлось, нас не касается! Никаких разночтений! Никаких подсмыслов! Убит некто Распутин! Нас это не касается! Я строго буду наказывать тех, кто вдруг начнет что-то в этом отношении думать!

Я поглядел на подполковника Казарова, а потом поглядел на Колю Корсуна. Он поджал губы, тем показывая правду слов Николая Николаевича.

На севере нашей империи есть мыс с названием Русский Заворот. Этот мыс очертаниями походил на кулак с пальцем, показывающим куда-то назад. Он-то и предстал мне. Более ничего ни от слов Казарова, ни от слов Николая Николаевича я не испытал.

– Есть сведения, господа, что в этом прискорбном деле замешаны великий князь Дмитрий Владимирович и князь Юсупов, возможно, еще кто-то!
– сказал Николай Николаевич.

– Ну, и слава Богу!
– вдруг сказал начальник штаба корпуса, бывший командир уманцев Михаил Георгиевич Фисенко.

– Что вы имеете в виду, Михаил Георгиевич?
– спросил Николай Николаевич.

– Да, собственно, христианская душа. А у меня так вырвалось!
– смутился Михаил Георгиевич.

– Я еще раз напоминаю, господа, как бы кто ни относился к этой персоне, как бы кто что ни слышал о ней, как бы кто ни имел своего мнения о ней, наша общая задача - никоим образом не возводить это событие в какой-то ранг. Наша задача - повседневно, как и прежде, исполнять свои обязанности, свой долг!
– вновь стал говорить Николай Николаевич.

И уже сами слова его говорили - что-то должно в нашем государстве произойти, что-то произойти такое, что ответит названию “Русский Заворот”.

– Я буду вас информировать, господа, обо всем, что буду знать касательно этого дела!
– сказал Николай Николаевич.

“А что может быть, чтобы нас об этом информировать?
– не веря своему мысу Русский Заворот, подумал я.
– Великое дело - убрали от двора нежелательную личность, пусть даже таким нежелательным образом! Но революционеры убили великого князя Сергея, убили премьер-министра Столыпина - последующих событий не было! А тут - нате!
– должны быть события!”

После совещания все поспешили высказаться. Я в своем мнении, что это меня не касается, совпал только с Колей Корсуном. А все сказали то же, что и начальник штаба Михаил Георгиевич Фисенко, то есть сказали-де, слава Богу, и это надо было сделать давно.

– А какая наглость, господа! Он ведь даже пытался лезть в военные дела! А знаете, что ответил на сообщение об его желании явиться в ставку великий князь Николай Николаевич? Он ответил: “Пусть прибывает! Тотчас же и будет повешен!” Вот так он ответил, господа!
– сказал подполковник Казаров.

– Вот так и надо было сразу!
– подхватили его другие.

– А все-таки нехорошо, что великого князя Николая Николаевича убрали с поста верховного!
– сказал капитан Дорошенко.

– Ну, не скажите!
– возразил кто-то.

И вдруг все разделились на две партии.

– Вы посмотрите, как мы воевали в пятнадцатом году! У нас ничего не было. Нас били! А как мы воюем теперь! Нас, ну, не нас, а Западный фронт теперь всем снабжают! А почему? А потому что военная власть перешла к государю-императору!
– стала говорить одна партия.

– Увы, увы!
– стала возражать вторая.
– Все не так просто! Куда бы было с добром, если бы было все так! В пятнадцатом году не было производства! А сейчас вступили в силу те мероприятия, которые были проведены в четырнадцатом и пятнадцатом годах и наладили производство!

– Но если даже и так, кто организовал все эти мероприятия, которые и наладили наше производство?
– не согласилась первая партия.

– Так ведь на то и государь-император, чтобы распорядиться! Но мы-то говорим о военном руководстве! А в военном руководстве великий князь Николай Николаевич был уже тем хорош, что был ярым противником Германии! А это, знаете, много стоит. Про дух армии, про общий настрой и в уставах написано. Это еще великий Драгомиров отстаивал!
– сказала вторая партия.

– Так вы только что сказали о налажении производства, то есть о машинах. А теперь говорите о духе! Как это совместить, господа! Вы уж определитесь!
– кинулась торжествовать первая партия.

Мы с Колей Корсуном отошли в сторону.

– Вот тебе, Борис, уже и возвели событие в ранг! Вот тебе и у нас Государственная Дума!
– сказал Коля Корсун.

Мы пошли в мой кабинет.

– Мы узнали про все это только сегодня, - сказал Коля Корсун.
– А мой гусь, - он имел в виду своего майора Робертса, - мой гусь знал об этом уже семнадцатого числа. Я сейчас могу об этом сказать точно. До этого я только чувствовал, что он что-то знает, что получено какое-то известие от его ведомства.