Шрифт:
— Три раза разводили жертвенный костер — ему не легче.
— И Аказа нет...
— Он погиб, наверно,— сказал Атлаш.
— Зачем так говоришь?—возразил Эшпай.— Не надо.
— Сами посудите... Он мог бы отпустить Эрви в шатер мурзы?
— Старейшины!— Мырзанай выступил вперед.— К чему строить догадки? Не время. Нынче Горный край остался без лужавуя. Пока мы тут все вместе, надо думать...
— Туга еще не умер, Мырзанай,—напомнил Сарвай.
— Но умрет все равно!—крикнул Атлаш.
— Тебе, Атлаш, не стыдно?—Аптулат кивнул головой в сторону двора.— Ты слышишь женский плач?
— Нам не с руки слушать, как воют бабы,— жестко произнес Мырзанай.— Оглядитесь: люди — без крова, дети — без еды. Надо кому-то поручить заботы...
— Мырзанай прав,— тряхнув бородой, сказал Урандай,—Люди ждут.
— С каких эго пор ты, Мырзанай, о нас и наших людях стал заботиться?—спросил Эшпай.— Твои илемы не пострадали.
— Зря, сосед, так говоришь. Расскажи ему, Атлаш, как мы от верной смерти вас спасли, как у шатра мурзы в грязи валялись,
вымаливая вам пощаду. Кучак и нас мог бы к дубу привязать.
— Не ври. Нас спасла Эрви!—вспыхнул Эшпай.
— Я тебе говорил, Мырзанай, не надо из-за них класть голову волку в пасть. Они, неблагодарные, не поймут.
— Погоди, Атлаш, не в этом дело...
— Нет, в этом. Вот сейчас придет Боранчей. Что скажете вы ему, когда он спросит про свою дочь?
— Боранчей сам был с нами в заложниках!—крикнул Эшпай.
— Был? Но разве он хотел, чтобы вы в обмен за свою жизнь отдали его дочь? Почему он избит, а вы целехоньки?
— Эрви сама пришла в шатер, Атлаш,— сказал Аптулат.— Нашей вины в том нет.
— Эрви сама не знает, что творит, а вы и рады. Лишь бы сохранить свою шкуру. Когда она пришла к шатру...
— Ты, Атлаш, очень много знаешь,—язвительно сказал Сар- вай.— Как будто ты всю ночь сидел в шатре мурзы.
— Я не сидел в шатре! Я мурзу увидел в дубовой роще, когда он вез Эрви, привязанную к седлу. Я упрашивал, но он не согласился ее отдать...
— Послушайте, старики. Да они все врут,— перебил Атлаша Эшпай.— Мырзанай только что хвастался, что вызволил нас из рук мурзы, а Атлаш говорит, что видели они Кучака, когда он вез Эрви. Мы же были отпущены раньше.
— Народ обманывать не надо,— согласился Урандай,— старикам говорить неправду стыдно.
— Воля ваша, старики. Вы можете нам не верить,— обиженно произнес Мырзанай,— но мы сказали правду. И скоро вы об этом узнаете.— Отойдя в сторону, прошипел на ухо Атлашу:— Испортил все! Теперь нам в это дело соваться нельзя. Теперь надо Ковяжа вместо Туги. Он старший в роде.
— Старший Аказ. Если придет — его выберут.
— Был бы жив — давно пришел бы...
Старый Туга умирал.
Сидит у изголовья Туги древний Сарвай, трет пальцем воспаленные глаза. Он, говорят, намного старше Туги, а вот жив еще. Сидит, свесив голову, Эшпай—лучший друг Туги. Тут же рядом с ним Алдуш и Атлаш. Япык-коробейник тоже тут. Хоть его и не звали, однако он пришел. Старый карт Аптулат раньше всех прибыл к больному.
Ковяж и Янгин вышли из кудо: пусть старики поговорят, подумают, кого оставить вместо Туги лужавуем. В кудо это поняли и начали совет. Туга лежал без сознания и до сих пор не сказал, кому быть после него лужавуем.
— Вдруг Туга умрет и не успеет сказать?— говорит Эшпай.— Кого лужавуем ставить будем?
— Как это — кого?—строго произнес Мырзанай.—Есть закон— старшему место. А в роде Туги старшим остался Ковяж. Он будет лужавуем.
— Верно, верно,— вторит ему Япык.
— Тебя не спрашивают,— говорит Сарвай и, не глядя на Мыр- заная, произносит:—Туга, когда был здоров, вместо себя оставить Аказа советовал.
— Аказ, пожалуй, будет лучше Ковяжа,— заметил Алдуш.
— Голова горячая,— коротко бросает Атлаш.—Ковяжа надо.
— Спросить надо Тугу,— советует Аптулат.— Как он скажет.
— Помяните мое слово: Ковяжу быть лужавуем,— говорит Мырзанай и выходит из кудо.
Старейшины знают, почему Мырзанай хочет Ковяжа. Дочку свою отдать за него собирался. Если станет Ковяж лужавуем, тогда вся власть у Мырзаная будет. А кто тогда бедных защитит?
Мырзанай зря спорить не хочет. И знает: вот-вот прибудет от хана посланец и скажет ханское слово.