— Ты с ним общалась?

— Так, перекинулась парой слов, — уклончиво ответила я, стараясь казаться правдивой.

Парень помолчал, барабаня тонкими смуглыми пальцами по кожаной оплетке руля, и сдавленно заговорил, глядя в окно:

— Я веду раздел моды, знаю многих людей из тусовки, которые крутятся вокруг подиумов. Моделек там всяких знаю, стилистов, дизайнеров. Так вот. Есть у меня знакомый, Бейзил Колин, один из лучших питерских фотографов. — Тонкие пальцы откинули со лба прядь смоляных волос и снова вернулись на руль. — Сидели мы как-то в одном кабаке и разговорились про детство. И Бейзил вспомнил, что жил когда-то на улице Луталова и знал Максика. И Сирина тоже знал. Только Сирин держался особняком, ни с кем не дружил, а Максик, наоборот, просился в дворовую компанию, но его не брали. Во-первых, он был чужак и нечасто выходил во двор, а во-вторых, у него все время был открыт рот из-за хронического гайморита, и пацаны его дразнили. Максик уже тогда был большим весельчаком, и, чтобы отомстить ребятам, стащил с веревки, на которой сушилось белье, белые трусы предводителя ребячьей шайки. Стащил и вымазал коричневой краской, после чего вернул на место. Как только главарь понял, над чем хохочут его приятели, он сдернул оскверненные трусы с веревки и припустил за Максиком по двору, на ходу вопя, что заставит Максика их сожрать. В том, что это дело рук Мерцалова, главарь не сомневался, ибо видел, как тот зачем-то возится около белья, но не придал этому значения. Ребята загнали Максика в подвал, повалили на землю и стали пихать тряпичный ком в рот. Пихали до тех пор, пока не протолкнули в глотку. Максик сначала дергался, а потом затих. Только тогда мальчишки поняли, что Максик задохнулся. Все тут же разбежались кто куда, бросив Максика на земле, и тогда в подвал спустился Кеша Сирин, наблюдавший за экзекуцией через крохотное подвальное окно. В одной руке у Сирина был школьный портфель, в другой — авторучка, которой он с размаху пробил Максику горло. Теперь бы сказали, что он провел экстренную трахеотомию, но в то время Голливуд еще не наводнил нашу страну брутальными фильмами, и простые обыватели ничего не знали об этом суровом приемчике по оказанию первой медицинской помощи. Открыв доступ воздуха к легким Максика, Сирин выволок его на улицу, и только потом взрослые вызвали «Скорую», и твоего будущего отца до конца реанимировали уже в больнице. На тот момент героям этой истории было по девять лет.

Он задумчиво посмотрел на меня и закончил:

— Жень, я рассказываю это для того, чтобы ты понимала, с кем тебе предстоит иметь дело. От таких людей, как Сирин, лучше держаться подальше. Мой тебе совет — требуй у Альки дачу.

Нельзя сказать, что я узнала о папином соседе что-то новое, но все же история начала их дружбы меня впечатлила. Я колебалась, и Илья продолжал меня дожимать:

— Давай съездим, Жень, посмотрим, и ты решишь, надо оно тебе или нет. Мы ведем беспредметные споры. Нужно четко понимать, о чем идет речь. Ключи-то нашла?

— В кармане лежат.

— Так что, едем?

— Ладно уж, поехали, раз собрались.

И машина, гремя деталями, снова тронулась в путь. Мы выехали из города и повернули в сторону области. Мимо окон мелькали негустые перелески, низкое небо нависало над зеленеющими полями. Некоторое время машина мчалась по шоссе, и я читала указатели с названиями населенных пунктов, сменявших друг друга. Затем мы свернули на проселочную дорогу и, миновав несколько деревень, въехали в дачный поселок. Проехав его насквозь, повернули к лесу и остановились у невысокого забора из покосившегося штакетника, на котором буйно цвела плесень. За забором простирался яблоневый сад в белой дымке цветения. Давно не крашенный дом утопал в кустах распустившейся сирени, под которыми виднелась грубо сколоченная скамейка. На калитке висел ржавый замок, и я полезла за ключами. Вытащив связку, я попыталась открыть калитку.

— Эй! Вы к кому?

Грозный окрик заставил меня замереть, словно пойманную на месте преступления. Старуха перегнулась через соседний забор и пристально наблюдала за моими действиями.

— Здравствуйте, Ксения Ивановна, — заулыбался Калиберда. И, сделав грустное лицо, пояснил: — Это дочь Максика. Его вчера похоронили, и я привез Евгению на дачу. Хочу ознакомить с причитающимся ей наследством.

— Отчего ж это он помер? — растерялась старуха. — Вроде здоровый был.

— Работа нервная.

Илья кивнул на замок, намекая, что я могу продолжать.

— И не говори, сынок, — сокрушенно вздохнула соседка. — Сейчас у всех нервы слабые. Мы крепче были. Выносливее.

Старуха повернулась и зашаркала розовыми калошами из «Ашана» по тропинке к своему дому, уходя от забора все дальше и дальше.

— Не бабка, а всевидящее око, — иронично заметил Калиберда. — Никогда не знаешь, когда она вынырнет из-за забора.

Ключи гремели друг о друга, отчаянно мешаясь. Я возилась довольно долго, но только предпоследний ключ подошел к замку. Оставив замок болтаться на одной дужке, я вошла на участок. Илья предусмотрительно снял замок с петли, сунул в карман и только после этого двинулся за мной. Потом он распахнул ворота и, маневрируя, загнал машину на участок.

— На майские праздники только-только приезжали, — хмуро проговорил он, выбираясь из машины и осматриваясь по сторонам. И, кивнув на беседку, рядом с которой виднелись белые пластиковые стулья и покрытый дождевыми лужицами стол, поделился: — Вон там шашлыки жарили.

И с горечью добавил:

— Даже не верится, что Максика больше нет.

Затем обвел широким жестом выкошенную лужайку, за которой простирались садовые деревья, и деловито сказал:

— Ну, вот, Жень, смотри. Это и есть дача. Домик, конечно, не очень, зато земля здесь дорогая.

Двухэтажный дом отца и впрямь выглядел покосившимся и ветхим, но резные наличники и крыльцо делали его трогательно старомодным и оттого довольно милым. Я двинулась к дому, намереваясь осмотреть его изнутри.

— В прошлый раз я здесь куртку спортивную оставил, — вдруг сказал Илья, устремляясь следом за мной. — Жень, в доме поищем?

— Давай посмотрим, — согласилась я, поднимаясь по ступеням крыльца и начиная подбор ключей к запертой двери.

— Для чего вся эта связка? — сердито бормотала я, мучаясь с ключами. — Неужели нельзя было оставить два нужных, а остальные снять?

— Ты не понимаешь, все ключи нужны.

Он дышал мне в затылок табаком и хорошим парфюмом.

— От бани, от сарая, от шкафов всяких-разных…

На этот раз мне повезло больше, и я попала в цель с третьего раза.

— Начинаю осваивать непростое дело домушника, — обернулась я к Калиберде, плечом налегая на просевшую дверь.

Дверь скрипнула и тяжело подалась вперед. В доме было темно и прохладно, пахло полынью и разогретой на солнце древесиной. В углу при входе висела какая-то одежда, и я кивнула Илье: