3 Во время пребывания Черткова в Москве в конце декабря 1894 г. Толстой снялся вместе с В. Г. Чертковым, П. И. Бирюковым, Е. И. Поповым, И. М. Трегубовым и И. И. Горбуновым-Посадовым. С. А. Толстая, узнав об этом, пришла в негодование, находя, что публика будет рассматривать этот снимок, как фотографию Толстого с единомышленниками. М. Л. Толстая и Т. Л. Толстая также сочли этот снимок крайне нежелательным. С. А. Толстая писала об этом в дневнике от 8 января 1895 г.: «Снимаются группами гимназии, пикники, учреждения и проч. Стало быть, толстовцы — это учреждение. Публика подхватила бы это и все старались бы купить Толстого с учениками. Многие бы насмеялись. Но я не допустила, чтоб Льва Николаевича стащили с пьедестала в грязь. На другое же утро я поехала в фотографию, взяла все негативы к себе, и ни одного снимка не было сделано». («Дневники С. А. Толстой, 1891—1897», изд. М. и С. Сабашниковых, М. 1929, стр. 97—98.) В дневнике С. А. Толстой от 10 января 1896 г. записано: «ночью била негативы фотографий группы темных и своей брильянтовой серьгой старалась из них прежде вырезать лицо Льва Николаевича, что плохо удавалось» (там же, стр. 99).

В Дневнике Толстого от 31 декабря 1894 г. записано: «Был здесь Ч[ертков]. Вышло очень неприятное столкновение из-за портрета. Как всегда, С[оня] поступила решительно, но необдуманно и нехорошо». В Дневнике Толстого от 3 января 1895 г. записано: «История с фотографией очень грустная. Все они оскорблены. Я написал письмо Ч[ерткову] и поехал я нездоровый и слабый».

4 Иван Михайлович Трегубов.

5 Зачеркнуто: ясно.

6 Слово: трое написано по слову: четверо.

7 П. И. Бирюков, повидимому, меньше других был задет поступком С. А. Толстой, к которому, однако, он относился отрицательно. (См. «Дневники С. А. Толстой, 1891—1897», изд. М. и С. Сабашниковых, М. 1929, стр. 97.)

8 Иван Иванович Горбунов-Посадов.

9 Евгений Иванович Попов.

10 Слово: чуткости написано по слову: сознательности.

1895 г. Января 6? Никольское.

Не отвчалъ еще на два письма ваши, дорогой другъ. Я все еще у Олсуфьевыхъ. Послезавтра ду.

1Жилъ здсь хорошо тмъ, что безвредно; но нехорошо тмъ, что слишкомъ легко. Занимался къ удивленію и не [съ] неудовольствіемъ, а досадой на себя, все тмъ же разсказомъ.2 Поправлялъ и поправлялъ, и теперь отсылаю въ Петерб[ургъ], въ Св[ерный] Встн[икъ].3 Брался нсколько разъ за катех[изисъ],4 но мало.

Ваше заявленіе Градонач[альнику]5 я вполн понимаю, и считаю, что такъ и надо было сдлать.

Маша и Таня вамъ писали. Машино я не читалъ,6 Танино читалъ.7 Мн интересно знать, какъ вы отнесетесь къ нимъ. Я Тан сказалъ, что васъ боле всего огорчило то, что въ этомъ ихъ поступк, или словахъ выразилось ихъ ложное отношеніе къ моимъ близкимъ, самымъ близкимъ и потому самымъ дорогимъ мн по духу людямъ. Она отвчала мн, что этаго не было, и я врю, что это такъ, а что он просто осудили самый поступокъ и вашъ, и мой. Я тоже думаю, что она права. Если же вы хотите и вы правы: я думаю, что он не понимаютъ вполн того значенія, к[оторое] имютъ для меня, да и для всхъ духовно живущихъ людей близкіе имъ по духу люди. Этотъ случай разъяснилъ имъ это. Буду ждать, что вы скажете имъ.

8Чт`o Галя? Вы писали, что вамъ хорошо. Продолжаетъ ли такъ быть? Какъ дло? Кажется, все мертво тамъ, откуда вы ждете жизни.9

Письмо это я пишу вамъ, простите за это, счетомъ 11-е. Слдующій разъ буду писать первое. —

Получаю хорошія письма отъ Кенворти10 и отъ нмцевъ.11 Мое письмо Кенворти онъ напечаталъ.12 Посылаю вамъ его и возвращаю письма А[лехина] и Х[илкова].

Разсказъ свой я посылаю Страхову съ тмъ, чтобы онъ корректировалъ его, да и сказалъ, годится ли; а если годится, не давалъ бы печатать въ неисправленномъ вид.13

Прощайте, цлую васъ и Галю. Мой цривтъ Лиз[авет] Ив[ановн].

Л. T.

Полностью публикуется впервые. Отрывок напечатан: «Толстой и Чертков», стр. 218. На подлиннике пометка черными чернилами рукой Черткова: «№ 389. От Олсуфьевых около 18 января 95». Письмо датируется 16 января на основании слов Толстого: «послезавтра еду» — Толстой уехал от Олсуфьевых 18 января. Некоторое сомнение в датировке вызывает упоминание в письме: «рассказ свой посылаю Страхову» — письмо Толстого Страхову о посылаемом ему рассказе датировано 14 января.

Толстой отвечает на письма Черткова от 1 и от 4 января 1895 г. из Петербурга. В первом из этих писем Чертков писал: «Здесь больше воздуху и тишины, чем было в Москве, откуда мы тем не менее вынесли в общем самое радостное и теплое впечатление, благодаря замечательной любовности к нам наших с вами общих друзей; и, конечно, больше всего благодаря общению с вами. Мы друг другу комплиментов не говорим, и потому я могу без ненужной сдержанности просто сказать вам, что меня при последних свиданиях с вами больше всего поражает и радует постоянный рост в вас любви и доброжелательства к людям. Так что, уезжая, уносишь от вас не столько память об умных истинах (хотя их впитываешь в себя от вас в достаточном количестве), сколько прибыль любви, т. е. бога. Дай вам бог так продолжать до конца вашей земной жизни». Далее он сообщал, что приступает «к окончанию письменной части дела Хилковых». В письме от 4 января Чертков, между прочим, писал: «Сегодня я ездил к градоначальнику по его приглашению по поводу представленного мною вместе с паспортом заявления, что я смотрю на паспорт лишь как на официальный документ, удостоверяющий мою личность, но не выражающий моих убеждений, и что я не считаю себя православным, несмотря на противное утверждение в паспорте. При других условиях я, вероятно, и но поехал бы к нему; но ради того, чтобы не повредить делу, из-за которого я сюда приехал, и так как исполнение его приглашения не было противно моей совести, то я счел лучшим отправиться к нему. Он был очень учтив, даже любезен, и сказал, что так как подобные заявленія «смущают» полицейских служащих и ничем не вызываются, что он просит меня этого больше не делать. Я ему объяснил, как я смотрю на это, т. е. что. не имея возможности официально оставить православие, я решился по крайней мере никогда не делать ничего такого, чт'o имеет характер признания себя православным, и в случаях, когда от меня требуют заявления своего вероисповедания, всегда ясно заявлять, что я не православный; и что поэтому я не могу и в будущем отказаться от этого образа действий. Тогда он попросил меня, по крайней мере, не делать этого больше в Петербурге, на что я ему сказал, что так как теперь вопрос этот по отношению к нему выяснен с моей стороны, то и не будет надобности повторять по отношению к нему эту оговорку. Затем он вообще кое-что расспрашивал меня о моих убеждениях, и я ему откровенно, но спокойно отвечал. Он произвел на меня впечатление человека малозанятого и любящего поболтать. Он хорошо знаком с моей тетей Шуваловой, знаком и с моей матерью; вероятно, потому и был любезен»....