— Феликс, — донесся шепот Отилии, — ты спишь?

— Нет.

— Потуши лампу.

Предчувствуя, что произойдет нечто необычайное, Фе­ликс задул лампу. Дверь открылась и вновь закрылась, и при слабом свете догорающих в печке дров юноша увидел Отилию, босую, в длинной ночной рубашке. Она казалась большой куклой. Весь разговор велся ше­потом.

— Дорогой Феликс, я хорошо все обдумала, очень хорошо. Теперь мы не можем жениться, это в твоих и в моих интересах.

Подойдя к нему, Отилия крепко обняла его за шею. Безутешность Феликса можно было почувствовать даже в темноте по тому, как ослабли все его мускулы.

— Я сказала, что теперь мы не можем жениться, но потом — да. Чтобы доказать, что я люблю, я и при­шла к тебе. Мы можем быть мужем и женой и без бла­гословения попа Цуйки.

Феликс взял ее на руки (она была очень легкой) и задушил поцелуями, которым она не сопротивлялась, по­том сел в кресло, и положил голову к ней на грудь.

— Отилия, — зашептал он торжественно, — я верю тебе. То, на что ты сейчас решилась, могла сделать только девушка с тонкой душой. Прости меня, что я усо­мнился в твоей любви и в твоих добрых побуждениях. Нет, ты не должна заставлять меня быть неделикатным. Отныне я верю, что когда-нибудь ты станешь моей женой, и я буду ждать тебя сколько угодно.

Отилия крепко поцеловала его и вскочила на ноги.

— Знаешь что? Если ты такой выдержанный, я хотела бы по крайней мере проспать эту ночь у тебя. Хочу посмотреть, как это спится в постели юноши.

Она бросилась на кровать Феликса, завернув тонкие ноги рубашкой. Юноша хорошенько укрыл ее, а сам лег на диванчик возле печки.

— Отилия, — шепнул он вместо «спокойной ночи»,— я так счастлив. Эта ночь самая торжественная в моей жизни.

Утром Феликс быстро вскочил и взглянул на кровать. Она напоминала опустевшее гнездо. Юноша, подумав, что Отилия ушла к себе, быстро умылся, напевая, причесал волосы и, выйдя в коридор, постучал в дверь девушки.

— Отилия, Отилия!

Никто не ответил. Он коснулся ручки и заметил, что дверь не заперта. В полупустой комнате никого не было, чемоданы исчезли. Феликс как безумный сбежал по лест­нице, обыскал все комнаты и нашел только Марину на кухне.

— Где домнишоара Отилия?

— А вы не знаете? С утра еще уехала на извозчике с чемоданами. Ищи теперь ветра в поле.

Долгое время Феликс пребывал как бы в полной про­страции. Потом, немного придя в себя, он почувствовал необходимость куда-то бежать. Он бродил по улицам, по шоссе и наконец решил отправиться к Паскалополу. Там он узнал, что помещик с «домнишоарой» уехал в Париж. Через две недели он получил цветную открытку со сле­дующими строчками:

«Кто был способен на такое самообладание, тот победит и любовь, не соответствующую его велико­му будущему.

Отилия ».

Феликс так больше и не увидел Отилию. Он узнал только, что она вышла замуж за Паскалопола, и снова возненавидел его. Спустя несколько лет война дала воз­можность Феликсу выдвинуться, еще будучи совсем мо­лодым. Почти сразу же после заключения мира он стал профессором университета, известным специалистом, ав­тором научных рефератов, трудов, медицинских тракта­тов, написанных им в сотрудничестве с французскими профессорами. Он женился, сделав, как говорят, блестя­щую партию, и вошел благодаря жене в круг влиятель­ных лиц. Стэникэ женился на Джорджете, которая не принесла ему сыновей, но зато обеспечила неизменных покровителей, занялся политикой, заявив, что он чувст­вует «новый ритм» жизни, был даже префектом при одном недолго просуществовавшем правительстве, а ныне является владельцем многоэтажного дома на бульваре Таке Ионеску. Некоторые газетки обвиняют его в покро­вительстве игорным домам и кружкам морфинистов. Фе­ликс как-то повстречался с ним. Стэникэ фамильярно похлопал его по плечу и поздравил:

— Браво, я слышал, вы далеко шагнули. Это можно было предугадать. Вы знаете, что Отилия не живет боль­ше с Паскалополом?

Феликс не решился спросить, что же случилось, рас­считывая на болтливость самого Стэникэ.

— Она развелась с Паскалополом после того, как ра­зорила его, а теперь где-то в Испании, в Америке, не знаю точно где, жена какого-то графа или что-то в этом роде. О, она далеко пошла.

Паскалопола Феликс встретил однажды в поезде по дороге в Констанцу. Он сильно постарел, лицо его исхудало. Он был все таким же элегантным, но от прежнего Паскалопола почти ничего не осталось. Когда он гово­рил, щеки его дрожали. Паскалопол первый узнал Фе­ликса.

— Вы меня не узнаете? Я Паскалопол!

После нескольких обычных в таких случаях фраз по­мещик вынул из кармана фотографию, на которой были изображены весьма пикантная дама типа актрисы-содер­жанки и экзотический мужчина с цветком в петлице. Фо­тография была сделана в Буэнос-Айресе.

— Не догадываетесь, кто это? — спросил Паскалопол недоумевающего Феликса. — Отилия!

Испуганный Феликс взглянул еще раз на фотогра­фию. Женщина была красива, с тонкими чертами лица, но это уже была не Отилия, не прежняя порывистая де­вушка. Женская пошлость погасила все. Она была права: «мы живем всего пять-шесть лет».

— А... а из-за чего вы расстались?

— О! Ни из-за чего. Я был слишком стар и видел, что она скучает. Нужно было дать ей возможность сво­бодно развлекаться в самые цветущие годы. Это был во­прос гуманности. Она удачно вышла замуж и пишет мне иногда. Вас она очень любила. Она даже говорила мне, что, если бы узнала, что вы страдаете, она бы не отсту­пила перед тем, чтобы изменить мне с вами. Она ска­зала мне это... но не сделала. Она была очаровательная девушка, но странная. Для меня она загадка.