– Сейчас улетят! – сказал Варсус, следя за птерозаврами в амбразуру. Ржавые обломки пулемета вместе с прикованным к нему скелетом Буслаев только что отбросил в сторону.

– Как бы не так! – сказал Меф.

Он не ошибся. Описав в воздухе плавный круг, птерозавры вернулись и удобно устроились неподалеку, контролируя единственный выход из дота. В их движениях была мудрая неспешность. За минуту только один из трех чуть пошевелил клювом. Остальные, не проявляя скуки, неотрывно смотрели на выход из дота.

Пастушок занервничал.

– Думаете, они будут выслеживать нас бесконечно? – спросил он.

– Бесконечно, не будут, – утешил его Буслаев. Он посмотрел на Варсуса, дождался, пока тот с облечением вздохнет, и добавил: – Но лет пять – запросто! Они умеют долго терпеть голод. А тут добыча, можно сказать, под носом и никуда не денется.

Лицо у Варсуса вытянулось:

– И что нам делать?

Дафна коснулась его цепочки, качнув ободранные бронзовые крылья.

– Не только у птерозавров есть крылья! – сказала она.

Теперь уже заулыбался Варсус, зато Мефодий перестал улыбаться.

– Это что, шутка такая? Я никогда в жизни не летал! – нервно сказал он.

Варсус несильно ткнул его кулаком:

– Ну так пора учиться! И без паники, златокрылый! Ты должен показывать нам пример!

– Я не полечу! – повторил Меф.

– И это правильно! – охотно поддержал его Варсус. – Тут можно неплохо устроиться! Видишь коробку с пулеметными лентами? В ней ты сможешь хранить свои вещи. Спать вот в этом спальнике… Блин, чья эта рука меня трогает?

– Не моя! – сказала Дафна.

– Знаю. Я про ту руку, что в спальнике. Короче, размещайся, чувствуй себя как дома! А лет через пять мы принесем тебе сгущенки. «Мы» – я имею в виду: мы с Дафной…

Мефодий шмыгнул носом.

– Уговорил! Я лечу! – сказал он.

Варсус самодовольно кивнул:

– Я всегда умел уговаривать!.. Как материализовать крылья, знаешь?

– Нет.

– Положи их на ладонь! Видишь отверстие для шнурка?.. Погоди, не касайся! Здесь ты сломаешь крылья! Они очень хрупкие!

– А как Арей ухитрялся прыгать с крыльями в водопад? – спросил Мефодий.

– Понимаешь, это был Арей. Он все просчитывал до мелочей, – сказал Варсус.

Отвечая Мефу, он не забывал посматривать в амбразуру, контролируя обстановку. Птерозавры оставались на прежних местах. Тратить энергию на лишние движения не входило в их планы.

– Значит, делаем так! – сказал Варсус. – Я вылетаю первый, чтобы их отвлечь. Вы следом за мной.

– А я? – спросила Дафна.

– Ты страхуешь Мефодия и помогаешь ему разобраться с крыльями. Встречаемся у пирамид. Я имею в виду: все уцелевшие.

Прежде чем Дафна и Мефодий успели одобрить его план, пастушок выскочил из дота и побежал к птерозаврам. Не добежав до них десятка шагов, он притворился, что только что их заметил, отшатнулся и театрально прижал ладони к груди. Потом, точно умирающий лебедь из балета, плавно поплыл в сторону, театрально помахивая руками.

– Мог бы обойтись без цирка! – с досадой сказала Дафна.

После краткого размышления птерозавры, хлопая крыльями, короткими перелетами направились к Варсусу. В воздух они пока не поднимались, а бежали, подпрыгивая и планируя на крыльях. Рассчитывали получить пастушка без больших усилий.

Варсус подпустил их на несколько метров, а потом, сделав высокий скачок, материализовал крылья. Они вспыхнули вдруг, внезапно, ярко. Точно серым вечером повалил снег, отражая размытый свет фонаря. Птерозавры на мгновение отпрянули, но сразу же инстинкт подсказал им, что светящееся мясо на вкус мало чем отличается от несветящегося. Мертвец, страж, тухлятина, фарш, человек, маг, некромаг – это все тонкости для гурманов, которыми птерозавры точно не являлись.

В воздухе Варсус красивейшим движением провернулся вокруг своей оси. Это был воздушный балет. Ничего более прекрасного Мефодию видеть не приходилось. Распахнутая пасть одного из птерозавров захлопнулась в десятке сантиметров от лица пастушка. Варсус скользнул у птерозавра под брюхом, дразняще пощекотав его перьями крыльев, и свечкой взмыл вверх.

Птерозавры перестали подпрыгивать и, набирая высоту, решительно устремились в погоню. Последний птерозавр, улетая, то и дело оглядывался на дот. Видимо, у него возникали смутные арифметические несостыковки. Вроде ж их больше было? Или не больше? Однако думать об этих несостыковках бедняга явно не успевал, поскольку улепетывающий Варсус то и дело начинал извиваться в воздухе, заваливаться на бок и вопить: