— С кем? С бультерьером?

— Да нет! С Бобченко!

— Конечно! Он же наш сосед.

— А как ты с ним?

— Нормально! А что такое?

— Ну, бывает, соседи не разговаривают между собой, ссорятся, враждуют.

— Нет! Мы не враждуем. Но он такой занятой, что ему некогда разговаривать с соседями. А почему он тебя интересует?

— Да просто… Я же говорю… Бультерьер у него классный…

Тут прозвенел звонок на урок, и разговор прервался.

Стасик и Вася нетерпеливо ждали Степиного отчета. Степа пересказал друзьям весь разговор слово в слово. — «А я ей!», «А она мне!»…

— По-моему, он ей ничего не сказал, она ничего не знает! — подвел итог Степа. — А то бы и Вовочка Таратута, и Боря Бородавко не молчали бы.

— Не молчали бы! — согласился Стасик. — Однозначно! — подтвердил Вася.

— Выходит напрасно волновались! — облегченно вздохнул Степа.

И ребята снова выкинули Ирочку из головы (то есть из голов). И она снова перестала для них существовать.

Но через два дня Ирочка сама напомнила о себе.

— Слушайте, парни! — вдруг воскликнул Степа. — Смотрите, что я нашел у себя в портфеле!

— Записка, — сказал Стасик, беря у Степы листок бумаги. — «Уважаемый господин Юхимчук! Уведомляем, что вы стали членом тайной организации «Бумеранг». Тю! Кто это тебе написал?

— Думаю, Игнатючка. Помните, когда я говорил про организации, она спросила: «Тайные»?

— Ага! — поддакнул Вася.

— А ну идем спросим! — решительно сказал Стасик. — Слушай, Игнатючка, это ты писала? — спросил он Ирочку, показывая записку.

— Что? Нет! Ничего я не писала! — отрицательно замотала головою Ирочка.

— А почему ты покраснела?

— Ничего я не покраснела! Отцепитесь! Отцепитесь от меня!

И сколько они ее не допрашивали, так они и не призналась. Хотя было видно, что писала все-таки она. Но написано было, с наклоном в левую сторону, разобрать почерк было трудно.

— Глупость какая-то! «Бумеранг»… Почему «Бумеранг», — пожал плечами Степа.

— Детские игрушки! — фыркнул Стасик.

— Однозначно! — сказал Вася.

Однозначно не однозначно, но Ирочка обратила на себя внимание. И мальчишки то и дело невольно поглядывали на нее. А она таинственно улыбалась. И через два дня ребята, теперь уже все трое, нашли на своих местах сложенные пополам листики бумаги. Развернули — на всех трех бумажках был один и тот же рисунок — дерево, а на ветке — черная кошка.

— Тю! Черная кошка! Снова глупости какие-то! — презрительно хмыкнул Стасик. — Не глупости! — трагически воскликнул Степа. — Это не кошка! Это — черная пантера!

— Однозначно! — изумленно раскрыл рот Вася.

— Это — она! Она таки все знает. Но почему тогда она никому ничего? — пожал плечами Стасик.

— Неизвестно?.. — почесал затылок Степа. — Может, просто порядочная, а может, теперь она нас будет шантажировать.

— Однозначно! — сказал Вася.

— Что же делать? — растерянно произнес Степа.

— Для начала надо ее как-то задобрить, — сказал Стасик.

— Как? — спросил Степа.

— Ну… что-нибудь ей подарить, — ответил Стасик.

— Цветы? Это ты ей подаришь! — буркнул Степа.

— Почему цветы? — улыбнулся лукаво Стасик. — Вон у тебя есть батончик шоколадный. Подари, угости, пока не съел.

— Хм… Мне не жаль… Но… Ни с того, ни с сего?

— Ну, нужно найти какую-нибудь причину, повод. В субботу, 30 сентября, — Веры, Надежды, Любви… Дальше — День учителя. И еще день Пожилых… — начал перебирать Стасик.

— Разве она учительница? Или пожилая? И не Вера, не Надежда, не Любовь…

— Ай, вера — Ира — какая разница? Можно сказать, что перепутали, — махнул рукою Стасик. — Вера, Ира — очень похожие имена.

— Однозначно! — сказал Вася.

— Вот ты и будешь ей дарить! На! — Протянул Степа Стасику батончик.

— Если вы такие слабаки, могу и я! — схватил Стасик батончик.

На перемене Ирочка из класса не выходила, сидела за партой, читала учебник. Повторяла.

Стоя у открытых дверей класса, Степа и Вася видели, как Стасик подошел к Ирочке, положил на парту шоколадный батончик, что-то пролепетал, а затем стремглав выскочил из класса.

— Ребята, беда! — только и выдохнул он.

— Что такое? — удивились Степа и Вася. — Она ничего не сказала! — вздохнул Стасик.

— Как? И не взяла батончик? — спросил Степа.

— Батончик взяла, но «Спасибо» не сказала, а написала! Понимаете, написала.

— Почему это вдруг? — спросил Степа.

— Показала на горло и написала: «Спасибо! Но говорить не могу, сильно охрипла».

— Ну и что? В чем же беда? Тебе так жаль, что она охрипла? — усмехнулся Степа.