– Слушай, насколько я помню, ты нормальный, воспитанный человек! Я же дала тебе понять, что не намерена быть твоей любовницей, у меня другая жизнь, а вести двойную жизнь я не хочу и не умею. И ты это понял. И все-таки звонишь. Как это понимать?

– Это ты не поняла меня сейчас, детка. Речь о деловом свидании, а не о любовном. Жизнь – это не только любовь, но и дела, разве тебе не известно? Мы что, не можем иметь спокойных деловых отношений?

– Зачем?

– Повторяю: это и в твоих интересах. Ладно, не будем спорить, дорогая. Я улетаю вечером, давай встретимся на полчаса, всего на полчаса. Например, в том же кафе напротив твоей консерватории. И всё – после этого ты меня не увидишь, я улетаю в Рим.

Я подумала: полчаса, и это наконец кончится. И согласилась:

– Хорошо. Я освобожусь около пяти. Значит, в пять, в том же кафе…

И вот – в кафе. Лукино уже поджидал меня.

– Прости, опоздала чуть-чуть.

– Кофе тебе заказать?

– Да, и парижскую бриошь с изюмом и дробленым шоколадом. Тут это подают.

– А ты гурман!

– Женщина всего лишь. Слабость к сладостям. Хотя был один знаменитый мужчина, обожавший именно парижские бриоши. Знаешь кто? Художник Эдуард Мане.

– А ты не только музыкант, но еще и знаток живописи? Прямо энциклопедист!

– Увы, увы. Это мне покойный дедушка рассказал. Вот он знал толк и в музыке, и в живописи, а импрессионистов просто обожал. Говорил, они пишут живую музыку цвета… Ладно, не будем отвлекаться на великих. Так в чем твое дело, у нас полчаса, ты не забыл?

Лукино сделал заказ и повернулся ко мне.

– Да, о деле, именно о деле, как и обещал тебе. – Он взял в руки какую-то газету, лежавшую перед ним на столике, которую, наверно, проглядывал в ожидании меня. – Это ежедневное экономическое издание «Il Sole 24 Ore». Я ведь в парламентском комитете по экономике, помнишь? Так вот, экономика – наша экономика, нашей Италии – это моя политическая деятельность. И вот в этой газете… Погляди-ка на заголовок. – И, раскрыв ее, протянул мне.

Я прочла: «Полезные слабости Москвы», так называлась статья.

– И что? – спросила. – Какое отношение…

– Погоди, – перебил он, – погоди и послушай, сейчас поймешь. В этой большой, как видишь, и серьезной статье под очень точным названием «Полезные слабости Москвы» наши итальянские эксперты приводят данные анализа экономики нынешней России. И в результате этого обосновывают целесообразность нового выхода итальянских предприятий на российский рынок, а он, их рынок, в основном сырьевой. Это наша выгода, государственная выгода, вот что важно! Там, на русском рынке, уже присутствуют итальянские фирмы, однако их не так много, как нам хотелось бы, и ведущие позиции за шведскими, французскими, германскими и даже турецкими компаниями. Нам надо их теснить и тем завоевывать русский рынок. Это часть нашей государственной политики в экономике.

– Браво, Лукино! Но я не аудитория, для которой ты даешь интервью, и не зал Палаты депутатов. Я – всего лишь музыкант, концертмейстер консерватории. Ты не ошибся адресом?

Он опять улыбнулся. Как мне надоела эта его улыбка!

– Беатриче, девочка! А что твой русский любовник? Или почти муж, прости меня, прости! В общем, твой русский, который почти итальянец. Что он? Он же иногда оказывает некоторые услуги нашей судостроительной компании «Пантиери». Негласные услуги, затем хорошо оплаченные. Мы это выяснили. Экономическая разведка, она присутствует везде, у всех, и в парламенте Италии тоже.

И тут у меня, женщины трезвой, спокойной, рассудочной, даже иногда холодной, как мне не раз говорили, у меня забилось сердце. Плевать мне на экономику, на Лукино с его парламентом, на разведку, но, выходит, я подставила тебя, Петя, когда, глупая, упомянула о том твоем приятеле-итальянце с его любимой телятиной! Ну да, в прошлый раз сказала Лукино, что он работает в представительстве нашей судостроительной компании «Пантиери», а твоя фирма в Москве имеет с ней какие-то дела и ты как переводчик участвовал в переговорах. Так, что ли, Петя?

– Да, так, ну и что? – после некоторой паузы, осмыслив услышанное и пытаясь быть спокойным, усмехнулся Петр.

– Что? – продублировала Биче взволнованно. – Слушай дальше, сейчас поймешь. Потому что дальше пошел такой разговор, когда… да, когда произносят слово «разведка», то волей-неволей до тебя доходит, что надо не отмахиваться, а быть внимательной.

Я напряглась, однако старалась этого не показать. Более того, попыталась прикинуться глупенькой:

– Ну, ты меня умиляешь, Лукино! Мой русский друг и наша разведка? Мой русский друг – и СИД? (СИД, Петя, если ты не знаешь, это «Сервицо информациони дифеза», разведка Италии.)

Он покачал головой и, склонившись над столиком, приблизил ко мне лицо:

– Беатриче, девочка, слушай меня внимательно и не играй со мной. Повторяю: твой русский друг оказывает услуги нашей триестской компании «Пантиери», а она – государственная компания, а не частная лавочка! Да, оказывает, и это точно, потому что сейчас, после моего внутреннего запроса, люди в РЕИ выяснили, что это так.

– РЕИ – это что и кто?

– Это одно из подразделений СИДа – служба промышленно-экономической разведки Италии. А я с этой службой в хорошем контакте по роду моей деятельности. Что, понятно, нигде не афишируется. Но это – норма в политике: экономическую разведку, равно как и политическую, никто не отменял и никогда не отменит. Поняла, девочка? Но! – Он вальяжно откинулся на стуле, привычно заулыбался и повторил после актерской паузы: – Но! Это не отменяет выгодной честности! Твой русский друг не работает на нашу разведку и, может быть, понятия о ней не имеет, но он, говорю тебе еще раз, оказывает негласные услуги итальянской судостроительной компании. С чего бы это? И в России об этом никто не знает. С чего бы это? Ты понимаешь, как всё это можно квалифицировать? Ну, если у кого-то возникнет такое желание, конечно. Ты поняла?