– Да неужели? – с усмешкой спросила Александра. – Брось, мама, не пытайся меня запугать. Ты знаешь, что силой ты меня не заставишь. Я сбегу, если потребуется. Одной мне и то будет лучше, чем с вами! С тобой, и с этим твоим… министром.

– Одной, или всё же с Авдеевым? – спросила Алёна, надавив на больное. – Забудь на время про свою строптивость, Саша, пока решается твоя судьба! В наших силах сделать так, чтобы вы с Сергеем никогда больше не увиделись. Иван Кириллович – очень влиятельный человек, и одного его слова будет достаточно…

Александра слушала её с тем же презрительным выражением на лице. Слушала и пыталась понять, где здесь правда, а где блеф. Убежать с Сергеем было бы и впрямь заманчиво, но он пока не звал, а сама Саша ни за что бы ему такое не предложила. Запретить им общаться? А как, простите, он может им помешать? А впрочем, если все те слухи, что она знала о министре Гордееве – правда, то, наверное, и впрямь может.

Подставлять под удар Сергея ей ужасно не хотелось, но ехать в Москву… жить под одной крышей с ним, с этим отвратительным человеком! Она всерьёз задумалась, а не сбежать ли и впрямь, одной. Но куда? К отцу, сестрой милосердия на фронт?

– Подумай, Саша, это твой шанс, – приговаривала тем временем Алёна, точно дьявол, нашёптывая с левого плеча. Соблазнительно, но, увы, слишком подло и грязно. – Жить в роскоши, в богатых апартаментах, иметь свою личную горничную, наряды новые каждый день и даже работать в престижной Московской больнице, как ты и хотела!

– Увы, мама, я не продаюсь, – категорично сказала Александра. – И тебе не советую.

Этого Алёна стерпеть уже не могла и наградила дочь звонкой пощёчиной. Александра дёрнулась на своём месте, но взгляда не отвела и, потирая ладонью ушибленную щёку, сказала:

– Я запомню это, мама. Твои уроки, определённо, жизненны, и, наверное, пригодятся мне, когда я решу стать такой же продажной, как ты, – после этой фразы, разумеется, предполагалась вторая пощёчина, слишком наивно было думать, что Алёна спустит подобную дерзость. Но Александра просто не могла смолчать, уж очень ей хотелось высказать матери всё то, что накопилось на душе.

На этот раз правую щёку обдало жаром, но девушка и тогда не отвернулась. Вскинув голову, посмотрела на мать с невесёлой улыбкой. И сказала:

– А папа никогда в жизни не поднимал на меня руки!

Алёна резко встала со своего места, ненавидя себя за этот порыв, за то, что посмела ударить её, за то, что перешла все границы и вышла из себя, и самое главное, за то, что Александра кругом была права, с какой стороны ни посмотри. Остановившись у дверей, прежде чем уйти, она отчеканила ледяным голосом:

– Больницу закроют завтра же, если ты не захочешь по-хорошему. Иван Кириллович уже пообещал наслать на твоего Воробьёва санитарную инспекцию, а они-то найдут, к чему придраться. Вот и выбирай, Саша. И подумай, будет ли счастлив бедный Викентий получить от тебя такую благодарность взамен того, что заботился о тебе столько лет!

– Я всё равно никуда не поеду, – сказала Александра ей вслед. Будь что будет, но терпеть это унижение она не могла. Купить они её хотели, подумать только! А когда поняли, что не выйдет – решили взять шантажом! Чёрт возьми, ну до чего мерзкие люди! – Добровольно я и шагу из города не сделаю, чем хочешь мне угрожай, хоть геенной огненной. Мне всё равно!

– Значит, придётся увозить тебя силой, – просто заключила Алёна и на этой славной ноте покинула кабинет, оставив за собой витать в воздухе аромат дорогих духов и отчаяния.

Александра посмотрела на закрывшуюся дверь и, уронив голову на руки, крепко задумалась. Так она просидела в одиночестве около часа, в полнейшей тишине и безмолвии, обдумывая слова матери и взвешивая все "за" и "против", но только – увы, всё равно не смогла переступить через собственные принципы.

И почему-то испытала невероятное облегчение, когда поняла это. "Я не такая, как она, – с грустной улыбкой подумала девушка, – я не уеду. Нет, не уеду. Господи, что же теперь будет?" Потом пришёл доктор Воробьёв и, заняв место Алёны за столом, взял Сашины руки в свои. И ещё около часа провёл с ней, занимаясь ненужными убеждениями и рассуждениями о том, что для неё самой так будет только лучше.

– Да не лучше это, Викентий Иннокентьевич, не лучше! – простонала она. – Как вы не понимаете, этот человек – чудовище! Его жену не успели похоронить, ещё и девяти дней не прошло, а он уже сделал предложение другой! Господи, а когда она ему надоест – что будет? Позорное возвращение в наш старый дом и снова работа учительницей музыки?

– Сашенька, твоя мать – умная женщина. Она этого не допустит. А он, похоже, и впрямь любит её. Да, это всё слишком поспешно, но ты лучше других должна понимать, что такое любовь.