Том 2. Стихотворения 1917-1920
вернуться

Бедный Демьян
Шрифт:

День прозрения*

В руках мозолистых – икона, Блестящий крест – в руке попа. Вкруг вероломного Гапона Хоругвеносная толпа. Толпа, привыкшая дорогу Топтать к Христову алтарю, С мольбою шла к земному богу, К самодержавному царю. Она ждала, молила чуда. Стон обездоленного люда Услыша, добрый царь-отец Положит мукам всем конец. Царь услыхал, и царь ответил: Толпу молящуюся встретил Его губительный свинец. Великий, страшный день печали, – Его мы скорбью отмечали. Но – крепкий плод его дозрел. Так пусть же песни наши грянут! Победным гимном пусть помянут День этот все, кто был обманут И кто, обманутый, прозрел!

Царский сон*

Чертогов царских анфилады… Покои дальние в дворце… Мерцанье робкое лампады… Иконок тусклые оклады… Молитвенник на поставце, С закладкой синею страница, – Над ней – склоненная царица В ночном халате и чепце… С супругой благоверной рядом, Уставясь в угол мутным взглядом, Зевая, крестит лоб, живот, Самодержавный идиот. Ханжи творят свои обряды, Пред тем как лечь на ложе нег. А там, на площади – отряды… В крови чугунные ограды… В зловещих пятнах смятый снег… Дворец охраной отгорожен От воплей буйной нищеты. Но странно-жуток и тревожен Сон коронованной четы. Всю ночь ей снится: в день ненастный, Под дальних воплей гневный хор, Ей чей-то голос грозный, властный Выносит смертный приговор!

Гулимджан *

Национальный гимн социал-духанщиков [16]

Чхеидзе и Церетели обратились к Антанте с просьбой о помощи против большевиков.

(Из газет.)

В Александровском садам

Музыкам игрался

И т. д.

(Известная песенка.) Ми садился на ишак И в Париж гулялся. Клеманса, такой чудак, Очень нам смеялся. Гулимджан! Гулимджан! Знаим свае дело: Весь Кавказ мы за ляржан [17] Продаем умело. «Тьфу! – смеялся Клеманса. – Не было печали!» Ми ему в два галаса Гулимджан кричали: Гулимджан! Гулимджан! Знаим свае дело: Честь и совесть за ляржан Продаем мы смело! Ллойд-Джорджданья Дверь открыл В кабинет случайно, Ми с Чхеидзем гаварыл; «Рады чрезвычайно!» Гулимджан! Гулимджан! Знаим свае дело: Мы Баку вам за ляржан Уступаем смело! Закричали ми: «Ай-ай! – С невеселым физий. – Ради бога, присылай Поскорей дивизий!» Гулимджан! Гулимджан! Знаим свае дело: Продадим вам за ляржан Душу мы и тело! «Ленин сжарит шашлыку С наших демократий, Он имеет на Баку Преболшой симпатий!» Гулимджан! Гулимджан! Знаим свае дело: Наш Тифлис – один духан! Покупайте смело! Ллойд-Джорджданья атвечал: «Тронут вашим горем, Наш английский флот помчал Нашим Черным морем!» Гулимджан! Гулимджан! Нам какое дело? Нас коварство англичан Вовсе не задело. «Мени тенкс!» – «Мерси боку!» «Можем обещаться, Что английский наш Баку Будет защищаться!» Гулимджан! Гулимджан! Знаим свае дело: Мы Баку вам за ляржан Уступаем смело! Независимый Тифлис Тут нам объявлялся. Ми кричали: браво! бис! И назад гулялся! Гулимджан! Гулимджан! Знаим свае дело: Весь Кавказ мы за ляржан Продаем умело!

16

По радио одной из наших армий в феврале 1920 года это стихотворение было передано в Тифлис, тогда еще меньшевистский. Радиотелеграфисты Грузии были столь к нам расположены, что приняли «радиостихотворение» и ответили: «Ура!! Привет Демьяну Бедному! Завтра выпьем за его здоровье!»

17

Французские денежки.

Исполнили: Церетели и Чхеидзе.

Записал Демьян Бедный.

Песня труда*

Вставайте, воины труда! Нас ждет веселая страда. Как летним днем пчелиный рой, Мы развернем рабочий строй: В лесу, на ниве, на лугу Мы страшный бой дадим врагу, Дадим великий, смертный бой Нужде народной, вековой! Вперед! Вперед! Вперед! Вперед! Всему, товарищ, свой черед: Вчера – винтовка, нынче – плуг, – Работай, друг! Зажав в зеленые тиски Непроходимые пески, Дав им приток живой воды, Мы на песках взрастим сады. Покрывши сетью рвов, плотин Болот мильоны десятин, Родную Русь из края в край Мы превратим в цветущий рай. Поет пила. Звенит топор. С нуждою труд вступает в спор. Чтоб закипела жизнь вокруг, Работай, друг! Где зверь досель не мог пройти, Пробьем мы новые пути, Где топь болотная была, Дорога ляжет, как стрела, Стальная ляжет колея, – Над нею вырастет семья Посадов, сел и городов Под грохот быстрых поездов. Вперед! Вперед! Вперед! Вперед! Всему, товарищ, свой черед: Вчера – винтовка, нынче – плуг, – Работай, друг! По мощным рекам там и тут, И вверх и вниз гуськом пойдут Неисчислимые суда С плодами нашего труда. Сольются в бодрый шум и гам По оживленным берегам Среди полей, среди лесов Мильоны новых голосов. Поет пила. Звенит топор, С нуждою труд вступает в спор. Чтоб закипела жизнь вокруг, Работай, друг! В заводах трубы задымят, Станки, машины загремят, – Покорный воле трудовой, Запляшет молот паровой. По деревням – рабочий дар – Из складов двинется товар: Вагоны кос, упряжек, шин, Сельскохозяйственных машин. Вперед! Вперед! Вперед! Вперед! Всему, товарищ, свой черед: Вчера – винтовка, нынче – плуг, – Работай, друг! Крестьяне, сбросив сон былой, Всех трутней выгонят долой; Лачуги дымные снеся, Деревня вырядится вся, Пред каждой новою избой Балкончик выведет с резьбой, – Настанет ночь – забрызжет в ней Свет электрических огней. Поет пила. Звенит топор. С нуждою труд вступает в спор. Чтоб закипела жизнь вокруг, Работай, друг! Придет досужая пора, Набьется в школы детвора, – В читальни взрослые пойдут, В газетах новости найдут, А в умных книгах – знаний клад: Как строить жизнь на новый лад И как вести свои дела, Чтоб Русь в довольстве расцвела. Вперед! Вперед! Вперед! Вперед! Всему, товарищ, свой черед: Вчера – винтовка, нынче – плуг, – Работай, друг! Жизнь в городах забьет ключом. Нужды не ведая ни в чем, Исполнив свой урочный труд, Весь городской рабочий люд Умно использует досуг В кругу родных, друзей, подруг, Отдавшись полностью тому, Что близко сердцу и уму. Поет пила. Звенит топор. С нуждою труд вступает в спор. Чтоб закипела жизнь вокруг, Работай, друг! Вставайте, воины труда! Вас ждет великая страда, Последний трудный переход К счастливой жизни – без господ И без господского кнута. Встань, трудовая беднота, Горя к бездельникам враждой, На битву с рабством и нуждой! Вперед! Вперед! Вперед! Вперед! Всему, товарищ, свой черед: Вчера – винтовка, нынче – плуг, – Работай, друг!

Конокрады*

«Когда б я сделался царем, – Мечтал цыган, давяся сухарем, – Не помирился б я на малом: Все время ел бы сало с салом, Потом, отъевшися и случай улуча, Украл бы сто рублей и задал стрекача!»
* * *
Юденич! Господи, каким был генералом! Вояка, шут его дери: Брал Питер, лез в цари… И кончил этаким провалом: Разбивши медный лоб о Красный Петроград И отступив с позором, Был в воровстве накрыт своим же прокурором.
* * *
Юденич – вор. Колчак – прохвост на тот же лал. Теперь – у нас в руках – судьбе своей не рад. То ж и с Деникиным должно случиться вскоре, Нет, приглядитеся вы к этой гнусной своре: Что ни «правительство» у них – то вор на воре, Что ни герой – то конокрад!

Благословение*

Былых господ прогнавши взашей, Мы знаем: есть страшнее враг, – Мы по пути к победе нашей Свершили только первый шаг. Страшнее барской шайки дикой Нас изнурившая нужда. Вперед же, воины великой Единой армии труда! Отбив рукой вооруженной Всю злую вражескую гнусь, Спасем работой напряженной Коммунистическую Русь. Работать все станки заставим, Исправим всё и пустим в ход – И от смертельных мук избавим Нуждой измаянный народ. Мы деревушкам скажем черным! «Довольно жутких, темных зим! Себя трудом, трудом упорным, Мы к светлой жизни воскресим!» Есть на Руси один хозяин – Народ свободный, трудовой. С рабочим пахарь кровно спаян Одною спайкой боевой: В одном строю – герой с героем – Шли в бой, опасности деля. Вперед же, братья, бодрым строем! Свои заводы мы откроем, Свои запашем мы поля. Свои богатства мы умножим И возрастим свои плоды, У общих фабрик горы сложим Из торфа, угля и руды. Жизнь забурлит живым потоком, Не зная вражеских запруд, – И мы, в спокойствии глубоком, Окинув Русь хозяйским оком, Благословим наш общий труд!

Ученому и борцу профессору К. А. Тимирязеву*

Седой мудрец, душой сколь многих ты моложе. Пусть первый ты средь нас, пусть ты пока – один, Тем знаменательней для нас и тем дороже Приветный голос твой и вид твоих седин. Сегодня ты двойным увенчан ореолом, В его сиянии твой образ навсегда В потомство перейдет возвышенным символом Союза мощного науки и труда.

Стара – помирать пора*

Бабка с печки: «Ох-ох-ох! Ох-ох-ох! Ох-ох-ох! Как народ стал нынче плох. Вот как плох! Вот как плох! Молодые-то дурят, Все дурят, Все дурят И невесть что говорят, Говорят, Говорят, А молодки – престо срам, Просто срам, Просто срам, Позабыли божий храм, Божий храм, Божий храм. В праздник в храме – ни одной, Ни одной, Ни одной, Все пошло на лад иной, На иной, На иной. Мужики гуськом в Совет, Ох, в Совет, Ох, в Совет, А бабенки – айда вслед, Айда вслед, Айда вслед! Те заспорят меж собой, Меж собой, Меж собой, А бабенки – вперебой, Вперебой, Вперебой. Стыд и страх им – трын-трава, Трын-трава, Трын-трава: Забирают все права, Все права, Все права. Заведет бабенка речь, Бабью речь, Бабью речь, Так мужик ей не перечь, Не перечь, Не перечь! Дура-баба с ним равна, С ним равна, Всем равна. Ох-ти, боже, времена, Времена, Времена! То ли дело в старину, В старину, В старину: Муж как зыкнет на жену, На жену, На жену, Да кнутом-от щелк-пощелк, Щелк-пощелк, Щелк-пощелк, – Смотришь, баба – просто шелк, Просто шелк, Просто шелк! Что с ней хочешь, то твори, То твори, То твори, Потому что – не дури! Не дури! Не дури! Да живи, как бог велел, Бог велел, Бог велел! Мой-от Клим мне век заел, Век заел, Век заел! Помер… Вечный упокой, Упокой, Упокой! Кровопивец был какой, Вот какой, Вот какой! А чтоб я ему…ни-ни, А ни-ни, А ни-ни! Жили так-то мы ль одни? Мы ль одни? Мы ль одни? Стало, есть такой закон, Есть закон, Есть закон, – Повелось так испокон, Испокон, Испокон. А теперь пошел народ, Ну ж народ, Ну ж народ!..» Бабка сонно крестит рот, Крестит рот, Крестит рот И бормочет до утра, До утра, До утра: «Ох, стара уж я, стара, Ох, стара, Ох, стара! Помирать, никак, пора!..» Да, пора, – Да, пора!