Том 2. Стихотворения 1917-1920
вернуться

Бедный Демьян
Шрифт:

Баронскую штучку списал и опубликовал

Демьян Бедный.

Красная конница на Южном фронте*

Наша конница – Беззаконница: Адмирала, Генерала Фон барона Бьет с разгона, На чины на их не глядя. Браво, дядя! Бей, чего робеть? Не о ком скорбеть! Мы ли с Врангелем не сладим, Пули в лоб ему не всадим, И ему и всем, кому Нынче весело в Крыму? Нынче там у них веселье, Шампанея льет рекой. Завтра ждет их всех похмелье: На тот свет на новоселье! Со святыми упокой, Рабы божие, Толсторожие, Фабриканты, Спекулянты, Слуги верные Антанты, Все огрызки старой власти, Белой, черной, желтой масти, И фон Врангель, их правитель – Шустрый немец стрекулист, – Всем им в райскую обитель Пропускной дадим мы лист. Мы в грехе и мы в ответе (Уж «грешим» четвертый год!) – Как-нибудь на этом свете Перебьемся без господ. Братцы-други, Перебьемся, Перемаемся, От натуги Перегнемся – Не сломаемся! Все исправим, дайте срок. Для себя работа впрок, Без насилья, без обмана, Не для барского кармана. Перебьемся год-другой, Солнышко проглянет, Колокольчик под дугой Песенку затянет: «Делень-день! Делень-день! Наступает красный день!» Зашумев веселым роем, Мы под солнечным лучом Все дороженьки покроем Яркоалым кумачом. Пировать когда ж мы станем, Всех покойничков помянем: Адмиралов, Генералов, Передохших чинодралов, Всех князей и всех баронов, Полицейских фараонов, Всех помещиков, банкиров, Всех сосавших нас вампиров, Спекулянтов, Фабрикантов, Трутней всех и всех шмелей! Бей их, братцы, не жалей! Гнусным змеям Ядовитым, Всем злодеям Родовитым, Угнездившимся в Крыму, Нет иного приговора: «Погибай, лихая свора! Нет пощады никому!!!»

Конная Вторая*

По фронтам по всем кочуя, Насмотрелся я чудес. Вот и нынче – к вам качу я, Еду, еду – что за бес?! Где же «Конная Вторая»? Впереди, да впереди! «Мне ее, – вздыхал вчера я, – Не догнать, того гляди!» Трух да трух моя кобыла. Кляча, дуй ее горой! Доскакал я все ж до тыла «Конной Армии Второй». Где приятель мой, Шаронов? На скаку разузнаю. «Эвон там, где треск патронов, – Эскадрон его в бою». Еду дальше. Люди. Кони. Целый табор у костров. После этакой погони Разомлел я – будь здоров! И всю ночь казак Шаронов Мне мерещился во сне: Вздев на пику трех баронов, Он их жарил на огне… Смех кругом: «Робя, гляди-ко, Врангель щерится, что кот!» Три барона выли дико: «Шерти!» – «Зволечь!» – «Ох, мейн готт!» Сзади хохот: «Жарьтесь, твари! Это вам за все дела!» Я проснулся. Запах гари: У меня горит пола. Леший с ней, с полою этой! На войне дыра – фасон, Все ж доволен я приметой. Эх, кабы да в руку сон! Чтоб от красных эскадронов Вражья сила подрала, – Чтоб скорей от всех баронов Лишь осталася зола!

Латышские красные бойцы*

Латыш хорош без аттестации. Таков он есть, таким он был: Не надо долгой агитации, Чтоб в нем зажечь геройский пыл. Скажи: «барон!» И, словно бешеный, Латыш дерется, все круша. Чай, не один барон повешенный Свидетель мести латыша. Заслуги латышей отмечены. Про них, как правило, пиши: Любые фланги обеспечены, Когда на флангах – латыши! Где в бой вступает латдивизия, Там белых давят, как мышей. «Готовься ж, врангельская физия, К удару красных латышей!»

Честь красноармейцу!*

Превознесу тебя, прославлю,

Тобой бессмертен буду сам.

Г. Р. Державин.
Красноармеец – Пров, Мефодий, Вавила, Клим, Иван, Софрон – Не ты ль, смахнув всех благородий, Дворян оставил без угодий, Князей, баронов – без корон? Вся биржа бешено играла «На адмирала Колчака». Где он теперь, палач Урала? Его жестоко покарала Твоя железная рука! Деникин? Нет о нем помина. Юденич? Вечный упокой. А Русь Советская – едина. Сибирь, Кавказ и Украина Защищены твоей рукой! Ты сбавил спеси польской своре, Сменив беду полубедой. Кто победит, решится вскоре, Пока ж – ты мудро доброй ссоре Мир предпочел полухудой. Ты жаждал подвига иного: Рабочей, творческой страды. Где места нет у нас больного? Пора, дав жить тому, что ново, Убрать гнилье с родной гряды. Но оставалася корона, Еще не сбитая тобой. И – всходов новых оборона – Ты на последнего барона Пошел в последний, страшный бой. Под наши радостные клики Хвалой венчанный боевой, Гроза всех шаек бело-диких, Ты – величайший из великих, Красноармеец рядовой! Герой, принесший гибель змею, Твоих имен не перечесть! Тебе – Вавиле, Фалалею, Кузьме, Семену, Еремею – Слагаю стих я, как умею, И отдаю по форме честь!

Кузьма Хлопушкин*

Фронтовой рассказ
В Чухломе да на базаре Кузька сторожем служил. Словно мышь в мучном амбаре, Жил парнишка – не тужил. Толстогрудые торговки – С ними Кузя не скучал. По ночам без остановки Колотушкой он стучал. Колотушка била дробно: Трам-та-там да трам-та-там! Для воров весьма удобно: Сторож – здесь, а воры – там! Не бояся с Кузей встречи, Воровали не спеша: Вбок – замок, товар – на плечи. «Жди, торговка, барыша!» Вот и утро, слава богу! На базаре бранный гул. Все торговки бьют тревогу: «Снова кража! Караул!» Кончен день базарный, шумный. Люд торговый схлынул прочь. Кузя вновь, как полоумный, В колотушку бьет всю ночь. Знайте все: Кузьма на страже! Воровской собьет он раж! Утром, глядь, картина та же: Сразу новых десять краж! Тут торговки взбеленились, Дело кончилось бедой: Били Кузю, не ленились, – Отливать пришлось водой. «Что?! – молодки и старушки Измывались над Кузьмой. – Не забудешь… колотушки? Колотушкин ты прямой!» Дали бабы Кузе жару, Проучили молодца. Но ушел Кузьма с базару Не доучен до конца. Двадцать лет Кузьме без лишку: На губах ни волоска. Через месяц-два парнишку Взяли в красные войска. Ай да Кузя, в рот те ситник! Что за парень боевой! Он – отечества защитник, Он за волю – головой! На фуражке у вояки Даром, что ль, горит звезда? «Ну-кось вы, паны-поляки, Подходите-ко сюда!» В грязь наш Кузя не ударит: Как сурок, нырнув в окоп, Из винтовки парень жарит, Только слышно: хлоп да хлоп. Расстрелявши все патроны, Ковыряет он в носу: «Вон шарахнулись вороны… Знать, противник там… в лесу!» Получив патронов пачку, Кузя снова хлоп да хлоп! Рядом смех: «Уйми горячку! Эк захлопал, остолоп!» Кузя хлопает, не слышит, Бьет не в цель, а наугад. Раскраснелся, жарко дышит, Заслюнявил весь приклад. Ротный тут взъярился волком, Закусил сердито ус: «Трать, Кузьма, патроны с толком! Слышь, Хлопушкин? Чертов трус!» Глупый брешет без умолку, Не жалея языка. Сотня слов, а все без толку, – Сразу видно дурака. Умный зря болтать не любит: Бережлив он на слова, Слово скажет, как отрубит, Потому что – голова. Слабосильный прыщ-задира Хорохорится – беда! Но – у церкви, у трактира, Всюду бит он и всегда. Сильный – силы зря не тратит, Но зато в прямом бою, Коль нахвалыцика он хватит, Хватит так, что уй-ю-ю! О проклятом польском пане Есть заботиться кому: Снаряженье англичане И французы шлют ему. Мы ж для нашей обороны Сами мощь свою куем: Сами делаем патроны, Сами пушки наши льем. Нам снаряды для сражений, А не «хлопанья» нужны, Так военных снаряжений Зря мы тратить не должны. Колотушкин Кузя – шалый, Иль Кузьма Хлопушкин тож, Это, братцы, вредный малый И в бойцы совсем не гож. «Хлопать» – нам не по карману. Чтобы пана нам свалить, Надо метить в брюхо пану, А не на ветер палить.

Тит-лодырь*

«Тит, иди молотить».

«Брюхо болит!»

«Тит, иди кисель есть».

«А где моя большая ложка?»

Народное.
Перезвон звенит пасхальный: «Делень-делень-делень-день, Делень-день, Делень-день, День, День!..» На полатях Тит печальный Дрыхнет, дрыхнет целый день, Целый день. В голове у Тита пусто, В животе – не густо. «Тит!» «Проваливай отсель!» «Тит, советский ел кисель?» «А каков на вкус-то?» Тита голод ущемил, Коммунизм ему не мил. Лодырь прав отчасти: Ждал он сладких пирогов, Ягод сочных, Рек молочных И кисельных берегов От Советской власти, – Дождался ж… напасти. Это ль Титу манифест: «Кто не трудится – не ест!» Истинные страсти! Сколько Титов на Руси На полатях дрыхнет? К Титу порох поднеси, Ни за что не вспыхнет. Тит – не мыт, на нем – кора, А уж вошь – на племя! «Тит, почиститься пора!» «Ладно, будет время».
* * *
«День-делень-делень-делень, День-делень, День-делень, Лень, Лень!..» На полатях Тит угрюмый. «Тит, подумай…» «Думать лень!» «Думать лень!» Тит лежит, лежит колодой: «Во! Попробуй, угрызни!» С этой лодырской породой Много будет нам возни! Не жалея крови-поту, На заглохшей полосе Дружной ратью на работу Встанут труженики все. И когда рабочей рати Час придет снимать плоды, Тит, покинувши полати, Влезет в первые ряды: «Братцы, я… да всей душою!.. Что коса мне, что метла!..» Сядет с ложкою большою Тит у общего котла. Но… обильною окрошкой Вряд ли Тит набьет кишку: Кто-нибудь его же ложкой Разобьет ему башку!

У заводских ворот*

У врат эдема ангел нежный…

Как разъяренный хищный волк, Хозяин щелкает зубами. Снует народ, Гремит завод, Дым из трубы валит клубами. «Ах, лучше б ты навек умолк!» Как разъяренный хищный волк, Хозяин щелкает зубами. Шумит, гудит, гремит завод, Глотают жадно уголь печи. «Эй, не зевай! Сыпь, поддавай! Поразомни-ка, парень, плечи! Готовь пары на полный ход!» Шумит, гудит, гремит завод, Глотают жадно уголь печи. Бегут, ревут грузовики, Везут полотна, ситец, нитки, – Везут товар Не на базар – Растить купецкие прибытки. Его получат бедняки. Бегут, ревут грузовики, Везут полотна, ситец, нитки. Пять знаков Р.С.Ф.С.Р. Горят на вывеске огнями. Не «Калмыков», Не «Ермаков», Не «Коновалов с сыновьями», Не «Перримонд Леон э фрер», – Пять знаков Р.С.Ф.С.Р. Горят веселыми огнями. Хозяин жалобно скулит, Бродя весь день вокруг завода, Весь день, весь день… Он стал, как тень, За эти страшные три года. Тоскует сердце. Грудь болит. Хозяин жалобно скулит, Бродя, как тень, вокруг завода.