– Сейчас такие яды синтезируют, что без узкоспециализированной экспертизы и не выявишь, – заметил я и сразу, чтоб не забыть, спросил: – А что за девка-то?

Он не понял:

– Какая девка?

– Ну вы сейчас сказали, что какая-то девка к вам тогда прибежала.

– А-а, ну да. Прибежала, орет. Дура долговязая. Есть тут у нас одна, прости господи, операционисточка. Зоей зовут, фамилия – Крылова. Липла она к Тарасову как банный лист. Она-то его в тот день первой и обнаружила, когда он уже… того самого.

Михаил Семенович вновь перекрестился, а я, похмыкав на разные лады, отметил:

– Невеста, значит, у покойного была.

– Да какая там невеста! – Михаил Семенович поморщился. – Без слез не взглянешь. Игрался он с ней, как кот с мышью. Сам подумай, майор, кто она и кто он. Никаких у нее там шансов не было. Поверь, майор, никаких.

Из этих его жизненных наблюдений я сделал следующий вывод:

– Тогда, получается, имеет место неразделенная любовь и, возможно, оскорбленные чувства.

– Получается, – рассеянно согласился Михаил Семенович, опуская в белую кружку с красной надписью «БОСС» пакетик с чаем. Но тут же включился, быстро просчитал ход моих мыслей и замахал руками: – Да нет, майор, ты даже не думай. Не могла она его. Дура дурой. И чокнутая к тому же. Знаешь, что она тогда орала?

– Что?

– Что его змея укусила.

– Змея? – не поверил я.

Михаил Семенович кивнул:

– Так точно. Ворвалась и орет, что, дескать, Пашеньку моего любимого-дорогого змея укусила. Представляешь, майор? Центр города, блочное здание, второй этаж, а она – «змея». Видать, с головой от горя совсем плохо стало.

– А кроме нее змею кто-нибудь не видел?

– Издеваешься, майор?

Я махнул рукой – забудьте, а сам подумал: Зоя Крылова – вот кто мне нужен.

Вообще-то я уже подошел к тому, чтобы плотно покопаться в памяти самого начальника службы безопасности, но теперь решил: раз эта девушка очутилась на месте происшествия раньше, то надо работать с ней. На прорыв сознания обоих фигурантов Силы у меня не хватило бы. Жаль, но что поделать.

– Мне бы с этой самой Зоей вашей Крыловой переговорить, – попросил я. – Можно устроить?

– Не вопрос, – охотно пошел мне навстречу Михаил Семенович. – Сейчас организую в лучшем виде.

И потянулся к телефону.

Левой.

Правой он в это время наливал кипяток в кружку.

Девушка действительно оказалась, что говорится, на любителя. Худая, непропорционально высокая, с невыразительными чертами лица и красными, заплаканными глазами.

Зато ее каштановым волосам позавидовала бы иная модель. И еще: в ее груди перепуганной пичугой колотилось доброе, отзывчивое сердце. А это в мире людей само по себе уже немало, потому как сказал же один неглупый поэт: красота не есть сосуд, красота – огонь, пылающий в сосуде.

Планетный же тип, к которому она принадлежала, представлял ту дикую смесь Сатурна и Венеры, которая формирует натуры требовательные к себе и другим, но при этом любвеобильные и преданные. Иной раз до фанатизма. И это, честно говоря, меня сразу напрягло.

Разговаривать с ней в присутствии жующего Михаила Семеновича мне не хотелось. Я предложил куда-нибудь проехать.

– В отделение? – испуганно спросила она таким надсадным голосом, что я понял – сейчас разрыдается.

– Нет, что вы, Зоя, – поторопился успокоить я. – В кафе какое-нибудь. Посидим, поговорим о том о сем, выпьем кофейку. Не против?

Она плохо понимала, чего от нее хотят, точнее – совсем не понимала, но тем не менее мотнула темно-рыжей копной – нет, не против.

Попрощавшись с бывшим танкистом, как с братом родным, и пожелав ему всяческих успехов в боевой и политической, я быстрей, пока не передумала, потянул девушку на выход.

На улице обнаружилось, что дождь прекратился, тучи ослабили строй и сквозь многочисленные бреши хлынул на промокший город могучий солнечный поток.

Дышалось после дождя как никогда легко, и я вдруг, позабыв на миг про все на свете, почувствовал острое желание взлететь. Причем не просто взлететь, а, яростно работая крылами, добраться до такого высоко-высоко-высоко, где обязательно найдется воздушный поток, который унесет меня от этого серого унылого асфальта в то чудесное далеко, где дни состоят из меда, молока и неба, а ночи – из звезд, сеновалов и девственниц.

Только крыльев у меня в ту минуту не было. А был долг, груз которого вбил меня в этот самый асфальт по самые плечи. И еще было много всяких левых дел-делишек, на которые я сдуру подписался из-за неизбывного стремления везде, всюду и во всем утверждать Справедливость.

Да, тяжело быть драконом в мире людей.

В особенности золотым.

Когда добрались до машины, Зоя заявила, что предпочитает ездить на заднем сиденье. Мне было все равно – на заднем так на заднем. Я галантно распахнул перед ней дверку, и девушка, сложившись чуть ли не пополам, полезла в салон. Но устроиться не успела, дико завизжала и, словно пробка из взболтанного шампанского, выскочила наружу.