Ведьма, не мигая, смотрела на меня нереально бездонными глазами. Зеленым правым и карим левым. Я забарахтался в омуте ее взгляда, честно пытаясь сдержаться, но вскоре перестал себя контролировать и сделал шаг к дивану. Затем еще один. Альбина, словно затаившийся зверь, следила за каждым моим движением. А когда я навис над нею, протянула руку и опустила пальцы с кроваво-черными ногтями на ремень брюк. И снова улыбнулась. С надменной самоуверенностью.

Проклиная все на свете, я наклонился и рывком задрал юбку.

То, что произошло дальше, было обоюдной атакой вражеских армий, а не согласованными маневрами союзников. Боевой клич, призывный рык, проклятия, стоны сладострастия и боли – все слилось в одно. Плоть пошла на плоть, и в этой безжалостной битве никто никого не щадил, пленных не брал и сам готовился к геройской смерти.

Но каким-то чудом мы все-таки выжили.

Изнуренные схваткой, некоторое время не могли разомкнуть объятия. Потом лежали рядом, смоля одной сигаретой на двоих. Затем лежали просто так. Она царапала мне грудь длинным холеным ногтем, а я глядел в потолок. По потолку бегали тени. Они были бесформенными. Как и мои мысли.

В конце концов Альбина спросила о том, ради чего всю эту акробатику затеяла.

– Так ты отдашь мне фотографии? – проворковала она.

– Какие? – включил я дурака. И почувствовал, как моментально напряглось ее тело.

– Те самые, – сказала она.

В ее голосе зазвучала тревога.

Вместо того чтобы ответить, я потянулся к ней и, прекрасно понимая, что вряд ли когда-нибудь еще мне доведется это сделать, поцеловал ее на прощание в правую грудь, а потом и в левую.

– Ты же отдашь их мне, правда? – все еще надеялась она.

– За так – никогда, – отстраняясь, сказал я.

– Но я думала, что…

– Зря.

От любви до ненависти всего два шага.

А между ними пропасть.

Альбина взвизгнула, резво соскочила с дивана и схватила первое, что попалось под руку. Этим «первым» оказался стоящий на столике тяжеленный бронзовый подсвечник. С ним и пошла на штурм.

Я не успел прочитать огненные иероглифы (они состояли из неизвестных мне ключей), зато успел подняться и перехватить руку разъяренной фурии, лишив ее возможности раскроить мне голову. А ей так этого хотелось. Просто ужас как хотелось.

– Животное! – кричала она, силясь вырваться.

– Ведьма, – хрипел я, сдерживая натиск.

И оба мы были абсолютно правы.

Понимая, что обычной физической силы во мне гораздо больше, она обратилась к силе магической. Почувствовав, как она начата концентрироваться, и не имея Силы для противостояния, я решил спастись бегством. Оттолкнул ведьму в сторону, подхватил пиджак с кобурой и, придерживая на ходу брюки, рванулся к выходу. От полетевшего вслед канделябра увернуться успел, а вырваться из комнаты не смог: массивная дверь захлопнулась прямо перед моим носом, торчащий в скважине ключ провернулся на три оборота и, не давшись в руки, стек огненными каплями вниз.

Что за мода – устраивать замки в межкомнатных дверях? – раздраженно подумал я и, оценив дымящиеся дырки в натертом паркете, оглянулся.

Ведьма была уже почти готова дать имя действию. Отрешенная от всего суетного, она стояла с поднятыми руками и зловеще улыбалась. Между ее ладоней бился огненный сгусток, и этот сгусток с каждым мигом увеличивался и становился насыщеннее. Сила пребывала к ведьме. Впрочем, по-другому и не могло быть – она находилась в своем логове. Дома даже стены помогают, отдают хозяину накопленную за долгие годы мощь.

Я занервничал, путаясь в ремнях портупеи, выхватил кольт, но выстрелить рука не поднялась. Не потому, что пожалел подругу (собирался лишь ранить, а потом излечить), но потому, что она уже что-то сделала с моей рукой. Или с кольтом. Мне казалось; что он стал весить килограмм триста. Я приложил массу усилий, чтобы не выронить его и затолкнуть в кобуру.

Маневр с пистолетом – это последнее, что я попытался предпринять. Можно было бы, конечно, попробовать фокус с фирменным Взором Дракона, но я точно знал, что Альбина про наши драконьи фишки знает абсолютно все. И про Взор Дракона, конечно. Ну снял бы я очки – а что толку? Она бы отвела глаза или просто зажмурилась. Какой смысл дергаться? Никакого. Я и не стат.

Какие-либо иные, хитроумные и неожиданные, выходы из ситуации сами в голову не приходили, времени на их изобретение не было. Я расслабился и – будь что будет – стал с присущим мне фатализмом ожидать удара. А чтобы показать ведьме, что мне все нипочем, подхватил стул и принялся кружить с ним по комнате в ритме вальса.

Смерти я не боялся. Прекрасно понимал, что не сможет ведьма меня убить. Не дано ей. Допустим, сожжет – ну и что? И трех часов не пройдет, как две другие ипостаси дракона, ипостасью которого являюсь и я, возродят меня из пепла. Ведь мы, драконы, как те неопалимые купины: восстаем – из пепла ли, праха ли – как ни в чем не бывало. Если не знаешь, где находится сердце-смерть дракона, то уничтожить его можно лишь тогда, когда все его ипостаси собираются в кучу. Например, в Ночь Полета. Чем, между прочим, и пользуются нанятые людьми Охотники. Но до Ночи Полета еще несколько дней. Альбина не Охотник. Сердце – в тайнике. Волноваться не имело никакого смысла.