Ни содержательность, ни Индивидуальная Реальность (предметная содержательность), ей – содержательности – покровительствующая, не спешат слагать свои полномочия. Поэтому мы так много можем «узнать» о «Другом (с большой буквы)» (ибо столько о нем написано), но так мало примеров, свидетельствующих об опыте этого отношения с Другим, что всякое подобное «знание», взывающее о необходимости построения планов и стратегий (предметная содержательность!) по достижению реальности индивидуальных отношений, полностью дискредитируют цель и уничтожают саму возможность этих отношений.

Таким образом, остановка, «пробуксовка» на этапе ПОМ уровня ВЗМ практически неизбежна. Человек, достигший этого уровня развития своей личности (этого этапа этого уровня), уже считает себя прозревшим, сведущим в истине. Он определил для себя «новые ценности», которые действительно (и это весьма похвально) несодержательны по сути, но, поскольку они означены и разъяснены, их и нет. Они существуют только в идее, но не в непосредственном опыте (опыт как отношение), на деле же эти якобы несодержательные ценности сейчас более содержательны, чем когда бы то ни было (прежде – на этапе ВЗМ уровня ПЗМ – они, еще не будучи означенными, были куда более реальны, чем теперь), сейчас они предметно содержательны. Все «благие устремления» личности этапа ПОМ уровня ВЗМ – только слова. Слова способны вытеснить собою дело, ибо само говорение – уже есть дело, но сами по себе – они не то дело, о котором говорят. Теперь же они делают именно это, последнее: только говорят.

И именно это противоречие, когда заявленное не реализуется, желаемое остается лишь неудовлетворенной потребностью, и выводит личность этапа ПОМ уровня ВЗМ на следующий, второй этап (ПЗМ) этого уровня (ВЗМ). Именно этот этап и становится для нее кризисным, поскольку дальнейшее использование прежних стереотипов поведения в сложившихся условиях оказывается невозможным, а новые – еще не созданы. И этот кризис есть по сути крушение всей Индивидуальной Реальности человека, которая соткана из «представлений», «взглядов», «позиций» – означающих. Так или иначе, но Индивидуальная Реальность – это только представительство жизни, но не сама жизнь, некая «инстанция посредника», не отношение, но результат отношения, представляющий это отношение, но им не являющийся.

Эту мысль следует осознать как можно полнее и глубже: представительством представляемый исключен, отстранен, отринут. Представительство лишает представляемого собственного голоса, право принятия решения – перепоручено, свобода действия – исключена, выход вовне – невозможен, представляемый замкнут своим представительством, он сообщается с ним вместо того, чтобы сообщаться с Другим. Представляемый таким образом поставлен перед выбором: или умереть (поскольку жизнь в подобной «капсуле» – лишь имитация жизни) безгласным, или разрушить свое представительство, с тем чтобы жить, стать самой жизнью в реальности индивидуальных отношений, где никакое его содержание не упраздняет его самого (его сущностную индивидуальность).

Внешний контур личности – это первое и последнее препятствие к реальности индивидуальных отношений – должен быть разрушен, кажется, что я-неотождествленные роли – не сам человек, однако это все-таки «я», поэтому переход к жизни возможен лишь через такую, хотя и виртуальную, но смерть. С другой стороны, внешний контур личности – совпадает по структуре с Индивидуальной Реальностью потому наполнен ею, грубо говоря, тем, что человек думает, то есть компиляциями означающих. Именно они и создают то, что следовало бы именовать «иллюзиями» – тем, что является результатом «ошибочного восприятия объектов». Впрочем, ошибочность эта не в том, что «объект» неправильно воспринят, но в том, что он не только воспринят, а как-то воспринят, то есть в самом факте содержательности.

Эти компиляции означающих создают то, что называется «мировоззрением». Иногда кажется, что мировоззрение – это некий «свободный взгляд» человека на жизнь, однако это далеко не так, поскольку человек оказывается здесь заложником тех компиляций, которые определяют его мировоззрение; как и какими они сформировались, уже не имеет большого значения, они порабощают. То, что предписано этими компиляциями, – обязательно к исполнению, то, что не предполагается им, – для носителя этого мировоззрения невозможно, а потому трудно было бы считать такой «взгляд» на жизнь «свободным». Иными словами, человек не только лишен возможности непосредственного контакта с тем, что находится вне его, но он также оказывается нечувствителен, невосприимчив к тому, что не предполагается его мировоззрением. То есть мировосприятие человека – не есть открытость опыту, но есть готовность «принять к сведению» строго определенный, жестко очерченный, можно сказать, «предписанный» опыт. Подобная избирательность закономерна, но отнюдь не естественна, поскольку нет никаких гарантий, что человек «видит» (способен воспринимать) то, что ему действительно нужно, а что ему действительно нужно, он может узнать, только испробовав, но именно этой возможности он и лишен.

Осознать же свою зависимость от аберраций собственного мировоззрения человеку чрезвычайно трудно, поскольку – это его мировоззрение. И только факт хотя бы и мимолетной сопричастности Другому (с большой буквы) оказывается в этом смысле целительным, освобождающим, так как наглядно демонстрирует носителю этого мировоззрения, что возможно и другое мировоззрение, а следовательно, его собственное – только один из вариантов, а потому не является абсолютным, не является правильным, но только возможным. С другой стороны, это откровение, ставящее под сомнение все, что прежде казалось самой жизнью, то, чему вменялось в обязанность быть ею, снедает последнюю определенность. Что есть истина? Каков смысл? Что по-настоящему ценно? И ради чего следует жить, если все суета сует и все суета?

Ветхозаветная книга Екклесиаста – зримое свидетельство этого откровения, этого смятения, этой тоски. «Я, Екклесиаст, был царем над Израилем в Иерусалиме; и предал я сердце свое тому, чтоб исследовать и испытывать мудростью все, что делается под небом: это тяжелое занятие дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в нем. Видел я все дела, какие делаются под солнцем, и вот, все – суета и томление духа! Кривое не может сделаться прямым, и чего нет, того нельзя считать. Говорил я с сердцем своим так: вот, я возвеличился и приобрел мудрости больше всех, которые были прежде меня над Иерусалимом, и сердце мое видело много мудрости и знания. И предал я сердце мое тому, чтобы познать мудрость и познать безумие и глупость; узнал, что и это – томление духа. Потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь» (Еккл. I, 12–18).