Наставники и священники – наиболее яркие выразители того особого типа личности, который выработался в старообрядчестве на основе своеобразного персонализма, препятствующего нивелированию индивидуальности внутри конфессиональной общины; этот персонализм связан с эсхатологическим мировоззрением и представлениями о личном долге индивида перед обществом.

Советское время, когда в силу известных причин обострилась проблема сохранения основ вероучения и традиционных способов проявления религиозности, было критическим периодом для всего старообрядческого социума. Подобное положение, как известно, ведет к мобилизации групповых защитных механизмов, когда стабильность общества поддерживается за счет небольшого круга носителей личностного сознания25. Как показывают современные полевые наблюдения, старообрядческие общины в советский период концентрировались вокруг конкретных людей, область жизненных интересов которых сосредотачивалась на поддержании «истинной веры». Жизненный сценарий людей этого типа – посвящение себя религиозному служению с детских или отроческих лет, мужество в гонениях, достойная смерть – пересказывается информантами как эталонный для «настоящих староверов», воспринимается как образец подвижничества. Большая сохранность составляющих старообрядческой богослужебной традиции наблюдается сегодня именно в тех общинах, существование которых поддерживалось до недавнего времени благодаря деятельности такого рода личностей26.

Как показывают полевые наблюдения, в современных условиях большинство старообрядцев начинают активно приобщаться к религиозной жизни в возрасте от пятидесяти лет и старше. Это выражается в строгом соблюдении постов, исполнении таинств, регулярном посещении молитвенных домов и т. д. Приближение к старости, т. е. к завершению земного пути, актуализирует для верующего человека вопросы взаимоотношений с сакральным миром. Снижение уровня участия в общественной жизни (выход на пенсию) и минимализация материальных

потребностей сдвигают акценты восприятия окружающего в сторону духовных ценностей, что делает более возможным переход в группу, где религиозное сознание доминирует.

Подведем некоторые итоги. Самоидентификация различных групп старообрядчества теснейшим образом связана с его главным структурообразующим принципом – традиционализмом. Позиционирование себя как единственных хранителей древней православной традиции способствовало тому, что сохранение веры предков наполнилось для старообрядцев важнейшими онтологическими смыслами. В этой связи проблема поиска новых форм трансляции традиционных норм старообрядчества в современной динамичной действительности стоит в одном ряду с проблемой самосохранения этой группы как целостности.

Стремление старообрядцев к самоизоляции и ориентация на старину неизбежно приводили к возникновению противоречий между декларируемым и происходящим в реальной жизни, между каноном и практикой. Это стимулировало постоянный поиск компромиссного выхода из сложившейся ситуации и новых способов сохранения традиции в условиях изменяющейся действительности. То есть именно традиционализм поставил старообрядцев перед необходимостью выбора более гибких форм взаимоотношений с окружающим миром и, как это ни парадоксально, стимулировал их творческую и социальную активность. В этой связи можно выделить некоторые закономерности.

Во-первых, как можно убедиться на многочисленных примерах догматического творчества и бытовых нововведений, сами декларируемые нормы постоянно являются предметом экспериментирования, по мере необходимости они пересматриваются и приспосабливаются к изменяющейся действительности с учетом конкретных обыденных ситуаций. Эволюционируют взгляды старообрядцев на технические изобретения (от активного неприятия до активного же использования), переносятся эсхатологические даты, в повседневную практику внедряются невиданные ранее предметы, запрещенные продукты заменяются другими и т. д. То есть комплекс правил достаточно эластичен и оперативно реагирует на внешние импульсы.

Во-вторых, внутри культуры выделяется наиболее консервативная сфера, некое культурное «ядро», некая основа для самоутверждения в окружающем мире. Явления, которые закрепились в качестве атрибутов сакральной сферы, близкие к «ядру», оказываются наиболее жестко нормированными и наименее подвижными. Это относится к обрядово-религиозной традиции (церковный устав, книжность, иконография, сакральное поведение и т. д.). Сакрализуются и многие бытовые явления, выполняющие функции групповых маркеров. Так, вытесненный из повседневного обихода русский народный костюм, оказавшись «моленной» одеждой, сохранил свои традиционные черты. Провозглашаемые канонами, но не соблюдаемые в обычной жизни запреты актуализируются при исполнении ритуалов и т. д.

В-третьих, выполнение основных социокультурных норм практикуется не всем коллективом, а лишь небольшой его частью, наиболее огражденной от внешних контактов, – «соборными». Переход в эту категорию, возможный для каждого члена общины, производится, как правило, людьми, достигшими пожилого возраста и в силу этого не участвующими в разнообразной общественной деятельности. При этом не прерывается преемственность в передаче накопленного опыта, обеспечивается его трансляция.

Таким образом, наблюдаемое соотношение традиционных и новых форм всегда остается таковым, что позволяет социуму органично вписываться в окружающий контекст и динамично развиваться. В этой связи механизм самосохранения старообрядчества можно описать следующим образом – это постоянное балансирование между замкнутостью и открытостью, между каноном и практикой.

1 Определение, данное старообрядчеству А. Щаповым – одним из его исследователей в XIX веке. См.: Щапов А. Русский раскол старообрядчества, рассматриваемый в связи с внутренним состоянием русской церкви и гражданственности в XVII веке и первой половине XVIII: Опыт исторического исследования о причинах происхождения и распространения русского раскола. Казань, 1859. С. 3.

2 Очень характерный пример в этой связи: герой одного из современных сериалов, охотник за иконами, случайно попадает к старообрядцам, как на машине времени он переносится в совершенно другой мир, где снег первозданно чист, а люди библейски мудры и наивны. Этому миру, как апокалипсический зверь, угрожает современная цивилизация. Железные машины крушат тайгу и растлевают души.