«Дреер, вы меня слышите? – вдруг раздался в черепной коробке Дмитрия голос Эдгара. Где-то ближе к правому виску, отметил словесник. – Ваш наставник превысил полномочия и будет отчитываться перед особой комиссией. Но вы в моем подчинении! И вы не выполнили приказ».

«Старший, детьми рисковать нельзя. Здесь замешаны взрослые. Есть улики».

«Вот что я вам скажу, Дреер! У вас есть уже одно взыскание. Следующего вы не переживете».

Дмитрий снова вызвал в памяти прозрачные кубы с чучелами из хранилища. Но вдруг спросил о другом. Неожиданно для самого себя.

«Старший, а зачем вы взяли кота?»

«Какого еще, к черту, кота?» – гаркнул через Сумрак Эдгар.

Однако гаркнул только после паузы. Слишком длинной, пожалуй.

«Шрёдингера», – уточнил Дмитрий и опустил «сферу отрицания». Как будто наушники надел.

За школой, за периметром магической защиты, едва ли не за каждым деревом сейчас прятались фигуры в серых балахонах. В развилках наверняка устроились снайперы, отправив в казенник заговоренные пули. А под балахонами, кроме различных оберегов, скрыты вполне современные кевларовые бронежилеты. Серые штурмовики. Всем сердцем преданные Серому слову и Серому делу.

А он сам какого цвета? А Ива?

Только Дон Жуан в своем расшитом платье, где единственным оттенком серого был блеск серебряных застежек, решительно не собирался выступать на стороне Инквизиции. Сегодня он сражался за себя. Дмитрию пришло в голову, что и на детей школы этому благородному дону в общем-то наплевать. Ему нужен Командор, и только. Неужели фехтмейстер хотел реванша у статуи за проигранную руку?

– На первый слой! – сказал шедший позади дон Рауль, не знакомый с планировкой школы. – Время переговоров!

При этом испанец и не думал убирать клинок в ножны.

В Сумраке они двинулись в сторону кабинета школьного Надзора, мимо классных дверей, распахнутых Дмитрием еще во время первого сегодняшнего визита.

Дмитрий, переглянувшись с фехтмейстером, громко позвал через Сумрак Вадика Смелякова.

Никто не отвечал.

Уже виден был пролом в стене на месте двери в кабинет Лиха и Дмитрия. Уже не оставалось сомнений, кто именно проломил стену и едва не убил хозяина кабинета.

– Вы принесли то, что должны? – спросил голос Смелякова.

Дмитрий обернулся, Рауль тоже. Мальчик сидел на подоконнике с таким видом, словно был здесь с самого начала и немало удивлен, как это на него сразу не обратили внимания. За оконным стеклом молчаливо густела тьма. Без единой звезды.

– Принесли, – ответил Дмитрий и вопросительно глянул на Рауля.

Тот вынужден был все же убрать оружие, чтобы показать Смелякову «Зеркало».

– Это не оно, – безапелляционно заявил Вадик. – Обманываете. Нехорошо.

«Вот тебе раз», – подумал Дреер.

– Откуда ты знаешь, малыш? – мягко улыбаясь, поинтересовался испанец. – Разве ты видел когда-нибудь подлинное?

– Тебя я не знаю, – равнодушно ответил Смеляков.

У Дмитрия дернулось внутри желание сделать замечание по поводу дерзкого тона. Однако именно равнодушие в голосе мальчика сразу же погасило этот толчок. Как будто говорил вовсе не мальчик.

– Зато я знаю твоего мраморного друга, малыш. – Дон Жуан иронически надавил на последнее слово.

– Его? – приподнял уголки губ Вадик.

В коридор вылетела дверь кабинета французского языка. На этом разрушения не закончились: нечто проломило стену, уже подточенную заклинанием «тлена». Пронеслось облако пыли. Та оседала на шляпе и плаще фехтмейстера, на пиджаке и брюках Дреера, на мелированных волосах Смелякова. Выбитые из стены кирпичи рассыпались на мелкие осколки, точно были сделаны изо льда.

А из пролома выбиралась уже знакомая Дмитрию статуя. Обычный дверной проем был для нее слишком узок. Как этот истукан туда попал?

Командор Гонзаго де Мендоза неторопливо направился к двум Инквизиторам.

Дмитрий следил, как ступают его ноги – шаг, другой, – а затем бросил на пол самую мощную «Глубокую заморозку», какую только мог сотворить. На идею его натолкнули рассыпающиеся кирпичи.

В ногу истукана словесник не попал, но этого и не требовалось. Всем весом статуя опустилась на пятачок, ставший невероятно хрупким от сверхнизкой температуры. Пол и так уже был подпорчен «тленом». Статуя и провалилась в него, как в прорубь. Но Командор догадался растопырить руки, так что оказался утопленным всего лишь по грудь.