Щербинин Дмитрий Владимирович
Шрифт:
Боря подставил к ручейку свой бидон…
Вода набиралась медленно. В жарком воздухе неслись, нарастая, выкрики вражьих солдат.
Борис Главан внимательно смотрел на Толю Попова и спрашивал:
— Ну, как у тебя настроение?
И Толя ответил:
— Ты знаешь, я конечно рад, что нашёл нового друга, тебя… Но вообще — чувства. Ты знаешь, как у Пушкина: «Сижу за решёткой, в темнице сырой, вскормлённый в неволе орёл молодой».
— Любишь Пушкина? — улыбнувшись, спросил Боря.
— Конечно, — ответил Анатолий. А кто же его не любит… Ну разве что эти — варвары.
Последнее высказывание относилось к немецким солдатам, которые оказались уже совсем рядом. И эти подвыпившие солдаты, проходя мимо, начали выкрикивать оскорбление, относящиеся как к Анатолию, так и к Борису. А один из солдат подхватил камень и запустил им в Бориса, так что, если бы тот не успел пригнуться, то у него оказалась бы разбитой голова.
Солдаты прошли, а Борис сказал:
— Лучше вовсе не жить, чем жить так вот.
А Анатолий спросил:
— А откуда ты, Боря? Ведь я неплохо Первомайских ребят знаю, а тебе сегодня в первый раз вижу.
И Борис Главан ответил тоном полной доверительности:
— Я бы тебе рассказал, но… — он огляделся, — услышать ведь кто-нибудь может…
Тогда Толя указал на ближайший плетень, и молвил:
— Там можно укрыться…
— А что там за дом?
— Соседки моей Ульяны Громовой. У них, конечно, тоже фрицы остановились, но я видел — сегодня с утра они ушли по каким-то своим делам и пока что не возвращались.
— Что ж, хорошо, — кивнул Боря Главан.
И вот они перелезли через невысокий плетень и, пройдя ещё немного, остановились возле наполовину разрушенной беседки, возле которой росли кусты роз. Правда, и кусты были выкорчеваны, но только наполовину, так что ещё можно было за ними укрыться.
Толя молвил:
— Такая здесь раньше хорошая беседка была, а теперь вот немцы начали её разрушать. И скоро ничего от неё не останется…
И вот они уселись на лавочку, и Анатолий начал рассказывать.
Оказалось, что новый друг Анатолия был на четыре года старше его. Борис Главан родился в 1920 году в Бесарабии.
Там он окончил ремесленное училище и в 1937 году получил свидетельство о получении квалификации слесаря-токаря по металлу. Любознательный, трудолюбивый по природе своей, Боря продолжил обучение в 4-годичном ремесленном училище в Бухаресте.
В 1940-ом году Бесарабия стала Советской, и была переименована в Молдавскую ССР. Тогда же Борис перешёл учиться на четвёртый курс Кишинёвского педагогического училища, так как давно мечтал стать учителем. Немало времени уделял он общественной работе и спорту.
Но вот началась война и Борис добровольно пошёл в истребительный батальон по борьбе с диверсантами. А уже в августе 1941 года Борис осуществил то, о чём только мечтали многие, не вышедшие по возрасту Краснодонские мальчишки — он попал в действующую армию.
Вскоре его, как знатока румынского языка назначили переводчиком при штабе, о чём он и написал родным, которые в августе 41 переехали в Краснодон:
«ДОРОГИЕ РОДИТЕЛИ!
Использую случай, что идут две девушки, и посылаю вам письмо.
Я работаю в штабе дивизии переводчиком румынского языка… Иногда езжу с нашим начальником в разведку на фронт.
Сначала был определен на работу писарем в госпиталь. После этого перевели в стрелковую дивизию в химическую роту. В это время мы вели бой под Мелитополем.
В этом направлении участвовали румынские части. Наши взяли в плен румынских солдат, но некому было переводить на допросе в штабе дивизии. Мой командир знал, что я владею румынским языком, и рекомендовал меня в качестве переводчика.
С конца октября меня взяли в штаб. Через несколько дней мне присвоят звание младшего командира (старшего сержанта)
Подал заявление в комсомол… Целую крепко и желаю всего хорошего
Борис.12.12.41 г.
П. С. Мы находимся недалеко от вас, около Дебальцево»
Уже весной 42 года Борис дослужился до звания младшего лейтенанта, и стал помощником начальника разведки одного из батальонов. В том же апреле 42 года он прислал родным ещё одно письмо, в котором писал:
«Дорогие родители! Недавно меня приняли в комсомол. Я очень рад, что принят в ряды комсомола, обещаю еще более упорно бороться против немецких оккупантов.
Я был в освобожденных от фашистов районах. Каких кошмаров они там натворили. Кровь стынет в жилах. Дома разбиты, все сгорело. Всюду только зола, да пепел, да кровь наших советских людей. Страдания нашего народа призывают нас на фронте и вас в тылу еще лучше работать для полного уничтожения немецкой сволочи».
Но летом 42-ого их дивизия, ведя жестокие оборонительные бои попала в окружение. И, чтобы не стать военнопленным, Борис вынужден был бежать, и вернулся к своим родным в уже оккупированный Краснодон.
В самые первые дни своего возвращения, Борис вообще не выходил из дому, и только теперь, когда дальнейшее бездействие сделалось уже совершенно невозможным, он увидев, что мама собралась идти за водой, сам взял у неё бидон, и, сопутствуемый наставлениями, быть осторожным, пошёл к колонке.