Самым загадочным был певец весь в черном. Сергеев знал его по телевизору: он был депутат, очень русский патриот, но пел всегда странную песню «Скрипач аидиш Моня». Эта песня Шуфутинского не оставляла сомнения, к какому народу она адресована. Что находил в ней депутат, одному богу известно, а вот кому он молился — большой вопрос.

После обязательной программы пения в Жулебине начиналась произвольная. Сергеев, утомленный монотонностью супружеской жизни, склонял Жанну на балконе под страхом сбросить на газон или просил надеть передник от школьной формы дочери. Вообще развлекался как мог, а мог он уже плохо.

Жанна поощряла его фантазии: после американского импотента родной человек все-таки, так хотелось поддержать отечественного производителя.

В последнюю пятницу месяца он испробовал на ней все, что успел вычитать в Интернете на сайте «Это вы еще не пробовали», и решил применить американскую технологию.

Душил он неумело, но энергично. Жанна поняла, что и на этом полушарии у нее облом, выгнала Сергеева, а в следующую пятницу скрепя сердце согласилась на встречу с женщиной из центрального офиса в Стокгольме, обещавшей повышение.

Сергеев не расстроился: он теперь ходит в кофейню, где нуждающиеся студентки слушают его херню за оплаченный ужин и иногда душат его самого с предоплатой.

Ведущий модного радио, пухлый мужчина сорока лет, вышел после эфира на улицу и получил по лицу от невзрачного молодого человека, который не был атлетом. Он, видимо, и спортом никогда не занимался, типичный ботаник и на первый взгляд — имеется в виду сегодняшний принцип встречать человека по машинке, часам и ботинкам — добился немногого. Он приехал на метро, встретил звезду эфира, дал в рожу и растворился во Вселенной. Ведущий завизжал, выбежала охрана, план «Перехват» ничего не дал, а на сайте радиостанции появилось сообщение, что нападение на ведущего организовано врагами России.

Ведущему дали охрану, он стал опасаться за свою жизнь и намекать в эфире, что жизнь его висит на волоске. Он сетовал, что не начал жизнь в эпоху «Реал-транс-хайер». Волосы оставили его без сожаления — он их крутил, навивая на палец, и дергал, читая книжки и мечтая покорить весь мир.

Мир, не зная его планов, жил сам по себе и до недавнего времени не мог знать, что где-то в России вспыхнула сверхновая звезда по имени Всеволод — имя, конечно, не простое, со смыслом. Миша сам его придумал для внешних контактов, и вот время пришло.

Есть люди, которым не нравятся собственные имена — они им не соответствуют. Многие проститутки называют себя чужими именами, особенно популярны Стелла, Белла и Анжела — они желают во время работы поставить кармический заслон на свою гуманитарную деятельность. Наш герой принял новое имя, а старое забыл вместе с папой, старой женой и дочерью от первого брака, начал жить с чистого листа.

Он смолоду хотел славы и признания, пытался петь, танцевать и участвовал в общественной жизни, но Бог, кроме тщеславия и хорошей памяти, ничего не дал, Всеволод (дальше В.) прочитал немало книжек, но усвоил немного. Мог при случае процитировать Пушкина, но прославился знанием наизусть Ильфа и Петрова — цитировать «Золотого теленка» было модно у фарцовщиков, толкающихся на Комсомольском и Садово-Кудринской, и за это ему разрешали иногда кое-что заработать по мелочи.

В МГИМО его не приняли, а он так завидовал замшевому пиджаку политического обозревателя В. Зорина, стоящего на Тайм-сквер и обличающего звериный оскал капитализма. Ему тоже хотелось обличать, но пиджак хотелось больше.

Пришлось податься в технический вуз после очередной неудачной попытки поступить в театральный, где он срезался на басне Крылова про квартет — комиссия поняла басню буквально и приговор ему вынесла: «Идите, юноша, в народное хозяйство, там от вас меньше вреда будет».

Он не поверил и поступил в Большой театр младшим реквизитором, где сразу получил роль: в костюме третьего слуги подавал меч и кубок с отравленным вином во втором акте Марису Лиепе в спектакле «Спартак». Спектакль шесть раз смотрела мама, и в их коммунальной квартире в Зачатьевском переулке его стали звать Артист.

Его выгнали из Большого, когда он тренировал фуэте, надеясь когда-нибудь заменить звезду. Одно фуэте у него получалось, но он потерял равновесие и случайно задел ногой народную артистку, проходившую мимо. Вышел скандал, и его выперли из Большого как диссидента — так он говорил своим знакомым, показывая пальцем наверх.

После эстетической несовместимости с окостеневшим в догмах Большим он поступил в театр-студию на Юго-Западе, где в овощном магазине играли весь мировой репертуар в новой редакции главного режиссера, творческий метод которого состоял в том, что режиссером может быть каждый, и актером тоже. Тут и талант В. пришелся ко двору: он курил с актерами во дворе, но на сцену его не выпускали, он служил администратором и в этой роли был Гамлетом, королем Лиром и царем Федором.

Учеба хлопот ему не доставляла — при его памяти и толстой жопе он успевал и даже получал повышенную стипендию, но славы громкой в институте не имел, там котировались отъявленные комсомольцы, спортсмены. В команду КВН его не взяли из-за интриг: он хотел быть капитаном, а его брали рядовым, но после Большого идти в кордебалет он не мог.