Олаф. Зачем вы уезжаете?

Мария. Я не хочу. Правда не хочу.

Олаф. Останьтесь. Останьтесь.

Мария. Нет. Я должна уехать. Должна. Прощайте.

Олаф (чуть ли не кричит). А ключ от подвала?!

Мария (торжествующе). Ключ от подвала! В самом деле, ключ от подвала. Я не знаю, где он. Понятия не имею, куда я его положила. Надо найти. Давайте искать!

Олаф. А он мне нужен?

Мария. Конечно, нужен. Безусловно нужен. Вам придется ездить на велосипеде. Обязательно, иначе он заржавеет. (Роется в шкафу.) Тут вот фотоальбом, посмотрите как-нибудь. Нет! Его я должна от вас запереть. Я стесняюсь. Я всегда стесняюсь, но что в этом, собственно, такого, почему бы и не посмотреть. Должны же вы иметь представление о человеке, который тут живет, которого нет, пока вы здесь. Смотрите, тут мне шестнадцать, на прогулке в горах. Нет, вы должны все это посмотреть на досуге. Обещаете? Ключ, естественно, не в шкафу. Ключ на шкафу. (Становится на стул.) Вот он, ключ от подвала. И письма тут наверху. Целая пачка. Секретная переписка. Плохие, запретные письма. Вы не должны их читать. Ни под каким видом. Обещаете? (Кладет письма за стеклянную дверцу верхней части шкафа, запирает и кладет ключ на сервант.) Ни под каким видом!.. Хорошо. Положим, я остаюсь. Вы не идете на работу. Я отсюда не бегу. От самой себя. От этих вечно серых монотонных будней.

Олаф. Если б вы остались, и я тоже, здесь все было бы по-другому. Все бы преобразилось для вас, точно так же, как и для меня.

Мария. Нет. Я еду.

Олаф. Я поеду с вами!

Мария. А ваша работа.

Олаф. Да. Я не могу. Я должен остаться здесь.

Мария. Почему, почему мы такие нерешительные?!

Олаф. Все зависит от одного-единственного мгновения, когда может решиться все или ничего…

Звонок в дверь.

Мария. Такси! Пора спускаться. Помогите мне снести чемоданы…

Олаф. И не подумаю. Вы останетесь здесь.

Мария. Нет. Слишком поздно. Вы могли бы меня заключить просто в объятия, и все было бы совершенно по-другому.

Олаф. Только ли во мне все дело?

Мария. Не знаю. Я тоже не была вполне в себе уверена.

Олаф. Теперь я наверняка буду постоянно думать о вас тут, в вашей квартире.

Мария. А я буду постоянно думать о том, что вы в моей квартире.

Олаф. В дороге вы быстро об этом забудете. С глаз долой — из сердца вон.

Мария. Представьте себе, я в самом деле осталась. Ну и смотрели бы мы друг на друга, понятия не имея, как себя вести.

Олаф. Решение было бы грандиозное. Пришлось бы быть на высоте.

Мария. Вот именно. Так вдруг и навсегда.

Олаф. А теперь? Что теперь?

Мария. Теперь вам придется попросту присматривать за моей стиральной машиной. У меня дома ничего не застраховано. Так что не натворите мне тут бед. А когда вы снова уедете… когда уедете, заприте все окна, закройте все краны, отключите холодильник, снесите вниз мусор, писем никаких не пишите, снимите с постели белье, денег ради Бога не оставляйте, погасите везде свет, ключ опустите в почтовый ящик, не оставляйте никаких следов… (Прислоняется к его плечу.)

Затемнение.

Олаф в кресле, лицом к окну. Из правой двери появляется Юлиус.

Юлиус (потирая руки). Есть какие-нибудь дела?

Олаф. Никаких.

Юлиус садится в кресло, лицом в комнату.

Юлиус. Какой уж я есть, такой и есть. Ты от меня, похоже, не больно в восторге.

Олаф. Знаешь, просто я не переношу этой безумной жажды деятельности, этого потирания рук на фоне универсальной пустоты.

Юлиус. Идея была твоя, ты сам предложил мне пожить у тебя. Олаф. Да, наверное, это была не самая лучшая идея.

Юлиус. Такое ощущение, что ты ищешь встречи, хочешь познакомиться с человеком, серьезно им заинтересоваться…

Олаф. С другой стороны, для меня и покой очень важен. Юлиус. Остается только повторить: я тебе не навязывался. Олаф. Ну все, о’кей. Проехали.