— Я зналъ, что мое чутье безошибочно, какъ компасъ, товарищи! Вотъ видите, мы напали на чей-то слдъ, но которому теперь намъ легко будетъ продолжать путь. Поторопимся, чтобъ присоединиться къ путникамъ.

Итакъ, ударивъ по лошадямъ, мы похали рысью, насколько дозволялъ глубокій снгъ, и вскор замтили, по слду, который длался яене, что мы нагоняли нашихъ предшественниковъ, потому еще поспшили и, прохавъ около часу, увидли, что слды длались свже и ясне — но, что главное, насъ удивило это, что число путешественниковъ, опередившихъ насъ, казалось, все возрастало. Мы удивлялись, почему такое большое общество путешествовало въ такое время и въ такой пустыни. Кто-то предположилъ, что это врно отрядъ солдатъ изъ крпости; принявъ эту мысль за истину, мы потрусили быстре, зная, что теперь они не могли быть далеко отъ насъ. Но слды все умножались и умножались, мы стали думать, что взводъ по какому-то чуду преобразился въ цлый полкъ, — Баллу даже счелъ и сказалъ, что ихъ должно быть около пятисотъ человкъ! Но вскор онъ остановилъ свою лошадь и воскликнулъ:

— Друзья, слды эти наши собственные, и вотъ боле двухъ часовъ, что мы, какъ въ цирк, все кружимся и кружимся въ этой необъятной пустын! Чортъ побери, оно даже совсмъ гидравлически!

Тутъ старикъ не вытерплъ, разгнвался и сталъ ругаться. Онъ безцеремонно поносилъ всячески Олендорфа, назвалъ его мрачнымъ дуракомъ и подъ конецъ, что, вроятно, по его соображенію, было въ особенности ядовито, сказалъ: «Что онъ ничего не знаетъ и не понимаетъ, не боле, какъ логарима!»

Мы дйствительно все время кружились и шли по собственнымъ слдамъ. Съ тхъ поръ Олендорфъ съ его «чувствительнымъ компасомъ» былъ въ опал. Посл столькихъ мученій оказалось, что мы все у берега рки, со стоящей на немъ гостинницей, которая тускло виднлась сквозь падающій снгъ. Пока мы соображали, что намъ длать, мы увидали молодого шведа, приплывшаго на челнок и пшкомъ отправляющагося въ Карсонъ, напвая все время свою скучную псню о «сестр и о брат» и о «ребенк въ могил со своею матерью»; черезъ нсколько минутъ онъ стушевался и потомъ совсмъ исчезъ въ бломъ пространств. Никогда больше о немъ не слыхали. Онъ, безъ сомннія, сбился съ дороги и, уставши, прилегъ заснуть, а сонъ довелъ до смерти. Возможно также, что онъ шелъ по нашимъ злополучнымъ слдамъ, пока не упалъ отъ изнеможенія.

Вскор показалась оверлэндская почтовая карета, перехала въ бродъ быстро сбывавшую рку и направилась въ Карсонъ, совершая первую поздку посл наводненія. Теперь мы больше не боялись и крупною рысью бодро слдовали за нею, имя полное довріе къ знаніямъ почтоваго кучера; но лошади наши были плохими товарищами свжей почтовой упряжк, мы вскор сильно отстали, но не горевали, имя передъ собою врные слды колесъ, которые обозначали намъ путь. Было три часа пополудни, слдовательно, надо было ожидать скоро ночь, тутъ не было пріятныхъ сумерекъ, а ночь прямо застигала васъ сразу. Снгъ продолжалъ падать все также тихо и часто и не давалъ намъ ничего разглядть въ пятнадцати шагахъ, все вокругъ насъ было бло, кусты, покрытые снгомъ, мягко обрисовывались и напоминали сахарныя головы, а передъ нами дв, едва замтныя, борозды отъ колесъ, постепенно пропадали, покрываясь снгомъ.

Эти шалфейные кусты, какъ и везд, были вышиною въ три или четыре фута, отстоя другъ отъ друга въ семи футахъ, каждый изъ нихъ представлялъ теперь снговую возвышенность и куда бы вы ни направились (какъ въ хорошо воздланномъ огород), вы бы все видли себя дущимъ по ясно очерченной алле, со снговыми возвышенностями по обоимъ бокамъ, аллея ширины обыкновенной дороги, ровная и хорошая. Но намъ было не до того. Представьте себ нашъ ужасъ, когда мы сознали, что потеряли окончательно слдъ колесъ и что теперь, въ глухую ночь, мы, можетъ быть, уже давно плутаемъ и далеко отъхали отъ правильнаго пути, и скитаемся между шалфейными кустами, все боле и боле отдаляясь отъ цли. Мгновенно мысль эта заставила насъ встрепенуться, и сонливость, которая до этого понемногу овладвала нами, пропала совсмъ, мы очнулись, умственно и физически, и съ содроганіемъ поняли весь ужасъ нашего положенія.

Была минута, когда, сойдя съ коней, мы, нагнувшись, тревожно надялись найти слдъ дороги. Но напрасный трудъ; очевидно, если съ высоты коней нельзя было различить никакихъ углубленій и неровностей, то, что можно было видть, нагнувшись такъ близко.

Намъ казалось, что мы ступаемъ по дорог, но это еще никмъ не было доказано. Мы ходили взадъ и впередъ по разнымъ направленіямъ; везд видли правильные снговые бугры и правильныя аллеи между ними, которыя только путали насъ, потому что каждый полагалъ стоять на настоящей дорог, а что другой ошибался. Однимъ словомъ, положеніе было отчаянное. Намъ было холодно и мы коченли, а лошади сильно утомлены. Ршено было зажечь костеръ изъ шалфейныхъ кустовъ и просидть до утра. Это было умно придумано, потому что верхами мы удалялись въ сторону отъ прямой дороги и при такой мятели, длись она еще одинъ день, положеніе могло сдлаться безвыходнымъ.

Вс согласны были зажечь костеръ, у котораго могли бы погрться, и вотъ стали мы его устраивать, но, чтобы зажечь, ни у кого не оказалось спичекъ, тогда ршили попробовать воспламенить хворостъ пистолетными выстрлами. Никто изъ насъ никогда этого не длалъ прежде, но никто и не сомнвался, что оно возможно и безъ особыхъ хлопотъ, потому что каждый читалъ объ этомъ въ книгахъ и, понятно, врилъ слпо, какъ многое другое, напримръ, что заблудившійся охотникъ добылъ огонь посредствомъ тренія другъ о друга двухъ гнилыхъ деревяшекъ.

Мы встали на колни въ глубокій снгъ, тснясь одинъ къ другому, а лошади, собравшись вмст, нагнули свои добрыя морды надъ нами; пока мы продолжали заниматься нашей важной работой, снгъ неслышно падалъ и превращалъ насъ въ группу блыхъ статуй. Мы наломали прутьевъ съ кустовъ, положили ихъ въ кучу на маленькомъ мст, расчищенномъ нами, и минутъ черезъ десять все было готово; бросивъ разговаривать, едва переводя дыханіе, мы тревожно ожидали успха отъ этого опыта; Олендорфъ взялъ револьверъ, выстрлилъ и сдулъ прочь всю кучу! Худшей неудачи трудно было ожидать.

Это было горе; но оно блднло передъ другимъ ужасомъ, — лошади наши исчезли! Мн было поручено держать ихъ за поводья, но, вроятно, поглощенный пистолетнымъ опытомъ, я безсознательно упустилъ поводья, и освобожденныя животныя ушли. Разыскивать ихъ было невозможно, такъ какъ топотъ копытъ пропадалъ на мягкомъ снгу, а мятель мшала увидть лошадей и въ двухъ ярдахъ разстоянія. Мы бросили думать ихъ искать и проклинали книги, лживо говорящія, что лошадь въ бдственую минуту будетъ стоять смирно около хозяина, чуя найти покровительство и защиту у него.