— Сомневаюсь. Но обстоятельства, связанные с Зинаидой Ивановной, наводят на мысль, что разгадка тайника у нее.

— Сделать обыск?

— Ты не знаешь, что искать. Может, разгадка лежит прямо на виду, может, ты ее видел, но не обратил внимания.

Михаил перебирал в уме, что он видел у Зинаиды Ивановны. Конечно, Евгении трудно ему помочь. Он ей почти ничего не рассказывал. Душа противилась. Он не хотел, чтобы Евгения знала, кого он застал с Зинаидой Ивановной. А почему он не хочет об этом рассказать? Евгения его жена, а кто ему Зинаида Ивановна? Евгения желает ему помочь, он сам просил ее об этом, даже упрекал в невнимании, устроил сцену с тамагочи. И вот теперь он в нерешительности. С чего бы это? Михаил Анатольевич запутался. А раз запутался, надо рассказать.

— Знаешь, кого мы у нее застали? Замминистра топлива и энергетики. И он у нее не один. Кроме этого Полозкова, еще ходил Кошкин из Минфина, братья Юдины — один из налоговой, другой из таможни, потом какой-то Леший, или Леха, который кричал на Мокрухтина, как на мальчишку.

— Кошкин, говоришь? — бормотала Евгения почти про себя. — А Лехи как фамилия?

— Она не знает. У тех она тихонько проверяла документы, а Леху не видела, слышала по телефону. — Михаил помолчал. — Зинаиду Ивановну мы спрятали у подруги.

— Скажи мне вот что: на пятом этаже ты описал три квартиры. А четвертая?

— В четвертой никто не живет. Она закрыта. Принадлежит риэлтерской фирме.

— И на четвертом этаже, кроме Мокрухтина и стариков, еще должна быть квартира.

— Да, есть однокомнатная. Тоже числится за риэлтерской фирмой, но сдана иностранцу. Он сейчас в Англии.

— А на третьем, где Огарков?

— В одной квартире — муж, жена и ребенок. Они сейчас в Анталье отдыхают. В другой — афганцы. Муж и жена, трое детей. Муж торгует в гостинице «Севастополь». Жена по-русски ни бе ни ме. Соседи утверждают, что у них регулярно ночуют еще семь афганцев. Как они там помещаются в однокомнатной квартире — одному Аллаху известно. Но тихие. Как тени. Поспят — и уходят. А эти соседи, которые про них рассказали, живут во второй двухкомнатной, снимают у той же риэлтерской фирмы.

— Обрати внимание, сколько квартир в этом подъезде принадлежат риэлтерской фирме. Вы ее проверяли?

— Завадский сказал — документы в порядке.

— Ну хорошо. — Евгения про себя уже все решила. — Сегодня у нас что — пятница? Пятница. Завтра с утра ты везешь Сашку и Антонину Васильевну на дачу.

— А ты? — удивился муж.

— У меня работа. Ты приедешь в воскресенье вечером, и к тому времени я твою задачку решу. — Она очнулась, встала. — Ложись. Я еще зубы почищу. — И пошла в ванную. — Ой! — вскрикнула она, наступив на что-то мягкое. — Миша, иди-ка сюда. Посмотри на эту ненормальную.

Михаил Анатольевич заглянул в ванную и увидел на коврике на полу спящую дочь. Она обнимала фаянсовый «тюльпан». Слушала взрослых, ума набиралась — и уснула.

— Сумасшедшая, — засмеялся отец, поднимая дочь на руки. — В следующий раз расскажи ей какую-нибудь безобидную сказку.

В субботу вечером Евгения поехала на Киевский вокзал. Куда она спрятала ключи? Она с трудом вспоминала тот день. Где оставила машину? Справа были какие-то трубы в алюминиевой фольге. Стоп, вот они. Евгения вышла из машины, подошла к трубам. Сработала моторная память. Рука сама потянулась к горячей трубе и оттянула фольгу. Из-под нее, звякнув, выпала связка ключей. Женщина нагнулась, подняла их с травы. Связка была горячая. Странно, дотронувшись до них, она не испытала никаких эмоций: ни сожаления, ни раскаяния, ни страха. Рука говорила ей, что все Евгения сделала правильно. И не надо оборачиваться назад, надо идти вперед.

В машине Евгения внимательно перебрала всю связку. Вот эти ключи — от квартиры Мокрухтина. Тут же ее окатил, как холодной водой из ведра, ужас. По телу высыпали мурашки. Вот она стоит за дверью и не может выйти из квартиры. Она перепробовала так и сяк уже все ключи в связке, а дверь не открывается. Надо бежать. Как она сообразила, что надо поворачивать два ключа одновременно? От отчаяния, наверное. Дверь медленно открывается… Итак, эти два ключа мы отбрасываем.

Вот эта печатка — сенсор от подъезда. Ночью парикмахерская и магазин не работают, устройство будет закрыто. Зачем Мокрухтину парикмахерская в его подъезде? Значит, парикмахерская его. Через подставное лицо, естественно. Но зачем парикмахерская? И какая прибыль от стрижки волос и удлинения ногтей? Место тихое, не бойкое. Выручки никакой. Значит, дело не в выручке? Вот это похоже на Мокрухтина. Там идет отмыв денег. Фактическая стрижка на ноль рублей и хрен копеек, а проводят бешеный доход. И попробуй докажи, что это не так. Да, вы сегодня удачно пришли, народу мало, а вот вчера — ломились. Как вас подстричь? Под бокс? Скорее наголо. Бедный Михаил Анатольевич! Не знает он, что в этом подъезде все схвачено. Риэлтерская фирма, риэлтерская фирма! Документы в порядке, афганцы ночуют, англичане чай с молоком пьют и читают на ночь какого-нибудь Лобсанга Рампу из магазина под ними. Риэлтерская фирма — фантом, как и магазин изотерической литературы — фантом.

А это что за ключ? Она вертела в руках маленький ключик, не похожий на остальные. А вот второй такого же размера. Ну и правильно — оба от машины.

Еще один ключик. А вот он, наверное, от той квартиры рядом с Зинаидой Ивановной.

Уже стемнело. Около двенадцати ночи. Евгения медленно поехала через Бородинский мост. Обгоняя ее, пронесся, шурша, сверкающий черный «Кадиллак» со множеством антенн на крыше. Они качались. Еще один Мокрухтин поехал, хмыкнула Евгения. «Кадиллак» свернул в Седьмой Ростовский переулок, Евгения свернула за ним.

«Кадиллак» остановился у странного дома архитекторов, напоминающего серп. На ходу из него выскочил охранник, влетел в подъезд, и, когда Евгения поравнялась с «Кадиллаком», из него уже вылезал еще один Мокрухтин.

«Этого тоже когда-нибудь убьют, — подумала Евгения. — Иначе — если его совесть чиста — зачем такое количество охранников? Один в дом бежит, другой дверцу машины придерживает, третий услужливо подъезд распахивает. Подумаешь, Лаврентий Павлович!»

И маленькая «Ока» Евгении скользнула мимо.