Удивительно ли, что по-разному складывались общественно-политические условия там, куда ступала нога солдата Советско-западной коалиции? В зоне англо-франко-американской ответственности в Германии искоренение нацизма сопровождалось созданием предпосылок для демократических порядков. В советской зоне Германии и в странах Восточной Европы, на которые распространялась юрисдикция советских военных властей, также преследовали нацистов, а заодно и тех, кто стоял за буржуазно-демократический строй. На смену последнему шли порядки, очень скоро приобретшие черты порядков советских{140}. Преследуя собственные классово-имперские цели, СССР так и не заключил мирного договора ни с Германией (его де-юре заменили Хельсинкские договоренности 1975 г.), ни с Японией (вопрос все еще остается открытым).

По окончании войны советские руководители делали все, чтобы свести на нет демократизирующее воздействие на страну победы над нацизмом. Чтобы, говоря словами В.М. Молотова, не оправдались «ожидания наемных буржуазных писак», что советские люди, познакомившись с порядками и культурой на Западе, «вернутся домой с желанием установить такие же порядки на Родине»{141}. Ветеран войны писатель В.П. Астафьев писал о причинах послевоенных массовых репрессий: «Нужно было убирать тех солдат, тех вольнодумцев, которые своими глазами увидели, что побежденные живут не в пример лучше победителей, что там, при капитализме, жизнь идет гораздо здоровей и богаче… Вот и стал товарищ Сталин губить тех, кто ему шкуру спас»{142}. Показательно, что по окончании войны власти старались приглушить память о гитлеровском геноциде евреев, введя негласный запрет на публикации о Холокосте. Известный публицист О.Р. Лацис писал по этому поводу, что «действовала логика соучастников, стремившихся скрыть глубинное родство сталинских преступлений с гитлеровскими»{143}.

Изучение материалов Российского государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ) показывает, что Сталин лично инициировал репрессивные политико-идеологические кампании первых послевоенных лет, направленные на подавление любых ростков свободомыслия{144}. Продолжилась начатая в годы войны депортация малых народов Крыма и Кавказа, представителей других народностей, пострадали многие творчески мыслящие интеллигенты, на государственный уровень был поднят антисемитизм, усиленно культивировался «образ врага» на Западе в развернувшейся Холодной войне. Исследователь этого исторического периода Е.Ю. Зубкова подчеркивает основополагающее значение первых послевоенных лет в развитии советской системы и советского общества{145}. Сложившая еще до этого сталинская модель тоталитарного социализма приняла в этот период стабильные очертания.

Обоснованием политико-идеологических кампаний послевоенного времени, в ряду которых была кратковременная, но шумная кампания против «безродных космополитов», стала давняя марксистско-ленинская концепция борьбы «двух систем», трансформировавшаяся в годы Холодной войны в концепцию борьбы «двух лагерей», возглавляемых, соответственно, Советским Союзом и Соединенными Штатами. В развернутом виде она была представлена в докладе, с которым выступил А.А. Жданов на совещании при создании преемника Коминтерна — Коминформа (1947 г.). Обвинив США в проведении курса на установление мирового господства, Жданов сделал упор на обострение идеологической борьбы, в то же время стараясь опровергнуть утверждения, что линия идейного противостояния пролегла между западной демократией и советским тоталитаризмом{146}.

Участие СССР в коалиции со странами Запада, с одной стороны, явилось одним из решающих условий победы над объединенными силами нацизма, фашизма и милитаризма, с другой — способствовало выживанию и укреплению тоталитарного советского режима. Отсюда продолжение глобального конфликта по линии «демократия против тоталитаризма» в наступившей Холодной войне. В противостоянии с продвинутыми, демократическими странами силы тоталитаризма были обречены на конечное поражение. Раньше Германия — во Второй мировой войне, позже СССР — в итоге Холодной войны, которая завершилась крушением коммунистической идеи и распадом Советской империи.

Своеобразной и, добавлю, — довольно-таки правдоподобной — трактовкой роли Советского Союза в развитии международных отношений с финалом в Мюнхене отличается документ, обнаруженный мною в Национальном архиве Соединенных Штатов Америки. Некогда секретный, под амбициозным заголовком — «Подлинное толкование Мюнхена»{147}.

Направленный в Госдепартамент США в начале 1939 года, документ был составлен для ориентации в коммерческих делах одной из американских фирм. Фирмой, связанной с текстильным бизнесом в Китае, включая его оккупированную японцами часть, а также в Англии, Швейцарии и Персии. Документ основывался на конфиденциальных данных, полученных от партнеров фирмы, главным образом из китайских источников{148}.

Документ гласит:

Где-то в 1934 или в начале 1935 года советское правительство осознало, что оно охвачено плотным кольцом союзнического договора между Германией и Польшей с запада и Японией с востока. Ставшая русским известной информация убедила их, что представители японской, немецкой и польской армий проводят консультации с намерением осуществить совместное нападение на Россию и что дипломаты указанных трех стран договорились о частичном или полном разделе России в случае успеха нападения. Обладание такой информацией привело к коренному пересмотру свой политики русским правительством, результатом чего стал, прежде всего, союз с Францией и договоренность с ней о совместной поддержке Чехословакии. За этим последовал пересмотр Советами в 1935–1936 годах всей их мировой политики, сказавшийся на их пропагандистской поддержке некоторых западных демократий.

Тем временем эволюция Народного фронта во Франции и его полный провал в сочетании с пониманием Сталиным и новыми правителями России (как и частью германского министерства иностранных дел и многими лидерами нацистской партии), что и немецкий, и русский эксперименты с тоталитаризмом сходны почти во всех отношениях, заставили русских переоценить ситуацию, имея в виду возможность отказа от союза с Францией и поисков соглашения с Германией. Величайшим препятствием этому является сам Гитлер, который все еще считает, что немецкое национал-социалистическое движение является основным противником коммунизма, а в России главная помеха союзу с Германией коренится в умах старых большевиков, в свою очередь рассматривающих фашистское движение в качестве главного врага коммунизма. Чтобы добиться союза [с Россией] потребовалось убедить Гитлера в том, что это было бы в лучших интересах Германии, а затем убедить в необходимости союза [с Германией] старых большевиков или избавиться от них. В России этого удалось достичь в основном процессом ликвидации, в частности командного состава Красной Армии, все планы которой строились на том, что Германия и есть враг номер один.