Том 1. Стихотворения
вернуться

Бальмонт Константин Дмитриевич
Шрифт:

«Мне ненавистен гул гигантских городов…»

Мне ненавистен гул гигантских городов,     Противно мне толпы движенье,     Мой дух живет среди лесов,     Где в тишине уединенья Внемлю я музыке незримых голосов,     Где неустанный бег часов     Не возмущает упоенья,     Где сладко быть среди цветов И полной чашей пить из родника забвенья.

«Я знаю, что значит – безумно рыдать…»

Я знаю, что значит – безумно рыдать, Вокруг себя видеть пустыню бесплодную, Что значит – с отчаяньем в зиму холодную     Напрасно весны ожидать. Но знаю я также, что гимн соловья Лишь тем и хорош, что похож на рыдание, Что гор снеговых вековое молчание     Прекрасней, чем лепет ручья.

У Скандинавских скал

Дремлют гранитные скалы, викингов приют опустевший, Мрачные сосны одели их твердую темную грудь Скорбь в небесах разлита, точно грусть о мечте отлетевшей, Ночь без Луны и без звезд бесшумно свершает свой путь. Ластится к берегу Море волной шаловливо-беспечной, Сердце невольно томится какою-то странной тоской: Хочется слиться с Природой, прекрасной, гигантской, и вечной, Хочется капелькой быть в безграничной пучине морской.

Призрак

Где бы ни был я, везде, как тень, со мной – Мой милый брат, отшедший в жизнь иную, Тоскующий, как ангел неземной, В своей душе таящий скорбь немую, – Так явственно стоит он предо мной И я, как он, и плачу, и тоскую, Но плачу ли, смеюсь ли, – дух родной, – Он никогда меня не покидает, Со мной живет он жизнию одной. Лишь иногда в тревожный час ночной, Невольно ум в тоске изнемогает, И я его спрошу «В стране иной, За темною загадочной могилой, Увидимся ль с тобой, о, брат мой милый?» В его глазах тогда мелькает тень, И слезы он блестящие роняет, И как пред ночью тихо гаснет день, Так от меня он тихо улетает.

У фьорда

Хмуро северное небо, Скорбны плачущие тучи, С темных скал на воды фьорда Мрачно смотрит лес могучий   Безотрадно здесь мерцанье   Безглагольной глубины,   Неприветны вздохи ветра   Между ветками сосны. Прочь душа отсюда рвется, Жаждет воли и простора, Жаждет луга, трав душистых, Их зеленого убора.   И встревоженный мечтою   Слышишь в ропоте волны –   Колокольчик русской тройки   В царстве степи и Луны.

Зарождающаяся жизнь

(сонет)

Еще последний снег в долине мглистой На светлый лик весны бросает тень, Но уж цветет душистая сирень, И барвинок, и ландыш серебристый. Как кроток и отраден день лучистый, И как приветна ив прибрежных сень. Как будто ожил даже мшистый пень, Склонись к воде, бестрепетной и чистой. Кукушки нежный плач в глуши лесной Звучит мольбой тоскующей и странной. Как весело, как горестно весной, – Как мир хорош в своей красе нежданной, Контрастов мир, с улыбкой неземной, Загадочный под дымкою туманной.

Норвежская девушка

    Очи твои, голубые и чистые. – Слиянье небесной лазури с изменчивым блеском волны;       Пряди волос золотистые Нежнее, чем нить паутины в сияние вечерней Луны.     Вся ты – намек, вся ты – сказка прекрасная, Ты – отблеск зарницы, ты – отзвук загадочной песни без слов;       Светлая, девственно-ясная, Вакханка с душою весталки, цветок под покровом снегов.

М***

Ты – шелест нежного листка, Ты – ветер, шепчущий украдкой, Ты – свет, бросаемый лампадкой, Где брезжит сладкая тоска. Мне чудится, что я когда-то Тебя видал, с тобою был, Когда я сердцем то любил, К чему мне больше нет возврата.

Чайка

Чайка, серая чайка с печальными криками носится   Над холодной пучиной морской. И откуда примчалась? Зачем? Почему ее жалобы   Так полны безграничной тоской? Бесконечная даль. Неприветное небо нахмурилось.   Закурчавилась пена седая на гребне волны Плачет северный ветер, и чайка рыдает, безумная,   Бесприютная чайка из дальней страны.