Том 3. Стихотворения
вернуться

Бальмонт Константин Дмитриевич
Шрифт:

Праздник восхода Солнца

Семь островов их, кроме Мангайи,   Что означает Покой, Семь разноцветных светятся Солнцу,   В синей лагуне морской. В сине-зеленой, в нежно-воздушной,   Семь поднялось островов. Взрывом вулканов, грезой кораллов,   Тихим решеньем веков. Строят кораллы столько мгновений,   Сколько найдешь их в мечте, Мыслят вулканы, сколько желают,   Копят огонь в темноте. Строят кораллы, как строятся мысли,   Смутной дружиной в уме. В глубях пророчут, тихо хохочут,   Медлят вулканы во тьме. О, как ветвисты, молча речисты,   Вьются кораллы в мечте. О, как хохочут, жгут и грохочут   Брызги огней в высоте. Малые сонмы сделали дело,   Жерла разрушили темь. Силой содружной выстроен остров,   Целый венец их, – их семь. Семь островов их, кроме Мангайи,   Что означает Покой. Самый могучий из них – Раротонга,   Западно-Южный Прибой. Рядом – Уступчатый Сон, Ауау,   Ставший Мангайей потом, Сказкой Огня он отмечен особо,   Строил здесь Пламень свой дом. Литутаки есть Богом ведомый,   Атиу – Старший из всех. Мауки – Край Первожителя Мира,   Край, где родился наш смех. Лик Океана еще, Митиаро,   Мануай – Сборище птиц. Семь в полнапевных напевах прилива   Нежно-зеленых станиц. Каждый тот остров – двойной, потому что   Двое построили их, Две их замыслили разные силы,   В рифме сдвояется стих. Тело у каждого острова зримо,   Словно пропетое вслух, С телом содружный, и с телом раздельный,   Каждого острова дух. Тело на зыбях, и Солнцеl\1 согрето,   Духу колдует Луна, В Крае живут Теневой привиденья,   Скрытая это страна. Тело означено именем здешним,   Духам – свои имена, Каждое имя чарует как Солнце,   И ворожит как Луна. Первый в Краю Привидений есть Эхо,   И Равновесный – второй. Третий – Гирлянда для пляски с цветами,   Нежно-пахучий извой. Птичий затон – так зовется четвертый,   Пятый – Игра в барабан, Дух же шестой есть Обширное войско,   К бою раскинутый стан. Самый причудливый в действии тайном,   Самый богатый – седьмой, С именем – Лес попугаев багряных,   В жизни он самый живой. Семь этих духов, семь привидений,   Бодрствуя, входят в семь тел. Море покличет, откликнется Эхо,   Запад и Юг загудел. Все же уступчатый остров Мангайя,   Слыша, как шепчет волна, Светы качает в немом равновесьи;   Мудрая в нем тишина. Эхо проносится дальше, тревожа   Нежно-пахучий извой, Юные лики оделись цветами,   В пляске живут круговой. Пляска, ведомая богом красивым,   Рушится в Птичий Затон, Смехи, купанье, и всклики, и пенье,   Клекот, и ласки, и стон. В Море буруны, угрозные струны,   Волны как вражеский стан. Войско на войско, два войска обширных,   Громко поет барабан. Только в Лесу Попугаев Багряных   Клик, переклик, пересмех. Эхо на эхо, все стонет от смеха,   Радость повторна для всех. Только Мангайя в дремоте безгласной   Сказке Огня предана. Радостно свиты в ней таинством Утра   Духов и тел имена.
2
Ключ и Море это – двое,   Хор и голос это – два. Звук – один, но все слова   В Море льются хоровое. Хор запевает, Голос молчит.   «Как Небеса распростертые,   Крылья раскинуты птиц   Предупреждающих.   В них воплощение бога.   Глянь: уж вторые ряды, уж четвертые.   Сколько летит верениц,   Грозно-блистающих.   Полчище птиц.   Кровью горит их дорога.   Каждый от страха дрожит, заглянув,   Длинный увидя их клюв». Хор замолкает, Голос поет.   «Клюв, этот клюв! Он изогнутый!   Я птица из дальней страны,   Избранница.   Предупредить прихожу,   Углем гляжу,   Вещие сны   Мной зажжены,   Длинный мой клюв и изогнутый.   Остерегись. Это – странница». Хор запевает, Голос молчит.   «Все мы избранники   Все мы избранницы,   Солнца мы данники,   Лунные странницы.   Клюв, он опасен у всех.   Волны грызут берега.   Счастье бежит в жемчуга.   Радость жемчужится в смех.   Лунный светильник, ты светишь Мангайе,   Утро с Звездой, ты ответишь Мангайе   Солнцем на каждый вопрос». Хор замолкает, Голос поет.   «Ветер по небу румяность пронес,   Встаньте все прямо,   Тайна ушла!   Черная яма   Ночи светла!   Лик обратите   К рождению дня!   Люди, глядите   На сказку Огня!» Хор запевает, Голос молчит.   «Шорохи крыл все сильней.   Птица, лети на Восток.   Птица, к Закату лети.   Воздух широк.   Все на пути.   Много путей.   Все собирайтесь сюда». Хор замолкает, Голос поет. «Звезды летят. Я лечу. Я звезда. Сердце вскипает. Мысль не молчит». Хор запевает, Голос звучит. «Светлые нити лучей все длиннее, Гор крутоверхих стена все яснее. Вот Небосклон Солнцем пронзен. В звездах еще вышина, Нежен, хоть четок Утренний вздох. Медлит укрыться Луна. Он еще кроток, Яростный бог. Солнце еще – точно край У ж уходящего сна. Сумрак, прощай. Мчит глубина. Спавший, проснись. Мы улетаем, горя. Глянь на высоты и вниз. Солнце – как огненный шар. Солнце – как страшный пожар. Это – Заря».

Атоллы

Атоллы зеленые, Омытая утром росистым гора, В сне сказочном. Атоллы-оазисы, В лазурной – и нет – в изумрудной воде, Взнесенные. Кораллы лазурные, И белые-белые диво-леса, Подводные. Кораллы пурпурные, Строители храмов безвестных глубин, С крепители. Атоллы-вещатели, Связавшие тайность и явность Земли, В их разности. Из бездны изведшие Потонувших в глубинах на вольную высь, Для счастия.

Золотое яйцо

Корми – как Земля кормит, учи – как Земля учит, люби – как Земля любит.

Русская поговорка

Золотое яйцо

Из золотого яйца,   Чуть разобьются скорлупы, Солнце выходит в наш мир. Жизнь молода без конца,   Вовсе не мертвые – трупы, В травах готовится пир. Свадебно вспыхнут цветы,   Взорам открыты расцветы, Сердце – горячий цветок. Милая, слышишь ли ты?   Всем есть вопросам ответы, Стебли зажгли нам намек.

Четверо светлых

Полдень и Полночь, Заря и Закат, Было их, светлых, четыре. Утром Заря поднимала набат, Счастью звонила быть в мире. В мантии огненной Западный брат Ей откликался вечерней. Кровь проливать для желанной был рад, Вил он гирлянды из терний. Полдень всегда устремлялся на Юг, Нежил зеленые стебли. Быстрым потоком прорезавши луг, Был там он в радости гребли. Полночь ковала серебряный круг Из непослушных светлянок. И, набросав звездогненных дуг, К Пламенным шла спозаранок.

Волшебный терем

На самом крае света, Где красный пламень, Солнце, Из синей Бездны всходит, Как утренний цветок, – Есть терем златоверхий, На нем четыре башни, На башне по оконцу, У каждой есть глазок. Одно оконце красно, Как красная калина, Другое голубое, Как утром небеса, И третье белоснежно, Как самый белый бархат, Четвертое златое, Как осенью леса. И под оконцем белым Есть пташка первозимья, Снегирь там красногрудый, Он оттепель зовет. И над оконцем синим Там жаворонок звонкий, Пред золотым – синица, А в красном – кровь течет. В том красном – все чудное, Петух поет про утро, Огонь поет про счастье, Придет, мол, в должный срок. И из того оконца Пожаром рвутся птицы, И Солнце, пламень красный, Возносит свой цветок.

День и Ночь

День кольцом и Ночь колечком   Покатились в мир, К этим малым человечкам,   На раздольный пир. Ночь – колечко с камнем лунным,   День – весь золотой. И по гуслям сладкострунным   Звон пошел литой. Льется, льется День златистый,   И смеется Ночь. От людей огонь лучистый   Не уходит прочь. День и Ночь, смеясь, сказали: –   «Вот покажем им». В светлом пиршественном зале   Коромыслом дым. Месяц в Небе, в Небе Солнце,   Светы пить так пить. На заветном веретенце   Все длиннее нить. Месяц тут, – но не приходит   С круторогим Ночь. Солнце тут, – и не уходит   День стоокий прочь. Два кольца играют в свайку,   Год без перемен. Ходит луч, пускает зайку,   Зайчика вдоль стен. Зайчик солнечный сорвется   К полу с потолка, Вкось стрельнет и улыбнется,   Жизнь ему легка. Взор слепит он… «Злой ты зайчик,   Убирайся прочь. В детский спрячься ты сарайчик,   И зови к нам Ночь». Ночь катается колечком,   День бежит кольцом. Пир не в радость человечкам,   Все у них – с концом. А по гуслям, словно в чуде,   Звонкая игра. И в слезах взмолились люди: –   «Будет. Спать пора». Если люди даже в чуде   Видят боль сердец, Пусть и в звоне-самогуде   Будет им конец. День и Ночь сейчас плясали   Вместе возле нас, – Вот уж Ночь в высокой дали,   Вот уж День погас. Перетень злат стал весь чугунным, –   Тут уж как помочь. И колечко с камнем лунным   Укатилось прочь.

Над разливной рекой

Я видел всю Волгу, от капель до Каспия,   Я видел разлившийся Нил, Что грезит доднесь – и навек – фараонами,   Синея меж царских могил. Я видел в Америке реки кровавые   И черные токи воды, Я знаю, что в Майе есть реки подземные,   Которым не нужно звезды. Оку полюбил я, с Ильею тем Муромцем,   Когда я влюблен был и юн, И завтра на Ганге увижу я лотосы,   Там гряну всезвонностью струн. Но, странно судьбою прикованный к Франции,   Я серую Сену люблю, И, духом идя до отчизны покинутой,   Я там – засыпаю – я сплю. Я сплю лунатически, сном ясновидящим,   И вижу разрывы плотин, И слышу журчание волн нерасчисленных,   И звон преломления льдин.