«Лорен… — думал Прю. — Это слишком хорошее имя для проститутки, но оно так подходит к ней. Оно звучит как ласкающий слух аккорд». Прю был очень рад, что ее звали Лорен, а не Агнесса, или Глэдис, или Тельма, или как-нибудь еще.

Прю не потребовалось трех запланированных поездок — по пятнадцати долларов каждая, чтобы узнать, что ее настоящее имя вовсе не Лорен, а Альма. Он был здорово разочарован, хотя и понимал, что это пустяк по сравнению с тем, что произошло с ним в последние три месяца, после того как его исключили из команды горнистов.

По-видимому, новым именем — Лорен — ее окрестила миссис Кайпфер, руководствуясь рекламными объявлениями о парижских духах. Миссис Кайпфер решила, что имя Альма для примы ее заведения звучит недостаточно интеллигентно и недостаточно по-французски. Так или иначе, но в действительности подружку Прюитта звали не Лорен, а Альма Шмидт. А жила она на склонах Мауналани. Если бы Прю попытался заглянуть в телефонный справочник, то вряд ли нашел бы в нем какое-нибудь другое имя, которое подходило бы к проститутке меньше, чем имя Альма. А если бы он попытался угадать, где Лорен живет, то вряд ли ему пришел бы в голову менее подходящий для проститутки район, чем тот, где она жила.

Мауналани — это район, в котором жила верхушка среднего класса гонолулского населения, люди, по своему благосостоянию стоявшие на втором месте после гонолулских богачей, Особняки богачей, таких, как Дорис Дьюк, разместились вдоль побережья, рядом с пляжами Черный мыс, Кахала и Каалавай, в районе между морем и подножием горы Диамонд. Такие богачи, как Дорис Дьюк, владели этими особняками, но не жили в них. Верхушке среднего класса гонолулского населения принадлежали дома на склонах гор Мауналани, в них она и жила. Их строили здесь все выше и выше над седловиной Каимукп. Отсюда через разрушающийся от ветра древний кратер вулкана на горе Диамонд виднелось море.

Каимуки — это седловина между склонами Мауналани и вершиной горы Диамонд. Это тоже густонаселенный район, здесь жили преимущественно состоятельные японцы. В том, что склоны Мауналани расположены выше и господствуют над седловиной Каимуки, заселенной состоятельными японцами, было что-то символическое.

Именно здесь, на склонах Мауналани, жила Альма Шмидт вместе с девушкой из гарнизонной гостиницы. Еще больше Прю удивился, когда увидел дом, в котором они снимают квартиру.

Если говорить более точно, то Альма Шмидт и ее подруга из гарнизонной гостиницы жили не на склонах Мауналани, а на возвышенности Вильгельмнна. Возвышенность Вильгельмина — это крутой гребень горы, тянущийся вверх от седловины Каимуки к склонам Мауналани, до самой верхушки Калепеамоа. Тем не менее Альма, конечно, имела полное право сказать Прю, что она живет в Мауналани, потому что все другие жители с возвышенности Вильгельмина говорили именно так. Впрочем, для Прю это было совершенно безразлично, потому что он не видел в этом никакой разницы.

Дом, в котором жила Лорен, находился на обочине извилистой горной дороги Сьерра, поднимавшейся вверх между множеством домов, расположенных на различной высоте. Это был маленький одноэтажный домик, построенный, по-видимому, из бетонных плит и настолько гладко оштукатуренный, что казался высеченным из одной огромной глыбы. Низко свисавшая на стены крыша придавала ему вид какого-то сказочного домика.

Вообще все, что узнал и увидел Прюитт, во многом напоминало ему сказку, в которую он верил до тех пор, пока читал ее. А когда, прочитав, откладывал книгу в сторону, все исчезало. Прю считал, что место и домик, в котором жила Альма, были сказочно прекрасны. С одной стороны над обрывом высотой не менее ста футов к дому была пристроена открытая терраса, с которой можно было смотреть далеко вниз, на улицы Палоло Вэлли и расположенные к западу здания колледжа. Это была очаровательная маленькая терраска, соединенная с гостиной большой двухстворчатой застекленной дверью.

Именно на этой уютной терраске во время первого визита Прю поздним субботним вечером, когда лучи садившегося в море багряного солнца окрашивали все в золотисто-малиновый цвет, Альма Шмидт сказала Прю, что любит его. Прю совершил в гот момент свою первую ошибку. Необдуманно сравнив свою жизнь с той, которую он видел здесь, в этом маленьком домике, он сказал Альме, что тоже любит ее, и попросил ее выйти за него замуж.

Это была его первая ошибка, потому что такие слова не входили ни в какие планы и расчеты. Возможно, виной тут был солнечный закат; он всегда почему-то одурманивал его. А может быть, это произошло оттого, что она прижалась к нему своим телом и коснулась головой его плеча. Близость женского тела всегда приводила его в какое-то замешательство, он сразу же терял способность мыслить трезво, терял контроль над собой. Близость женского тела одурманивала Прю даже больше, чем солнечный закат. Возможно, однако, и то, что в этот момент на него подействовала ошеломляющая новизна всего окружающего. Какова бы ни была причина, побудившая Прю сделать этот опрометчивый шаг, она никоим образом не оправдывала допущенной глупости.

Судя по выражению ее лица, Альма некоторое время размышляла, как ей отнестись к его словам. И именно эта пауза, в течение которой она размышляла, спасла Прю. Он сделал все, чтобы поправить положение: посмотрел на нее лукаво, громко засмеялся, а потом зажег спичку и прикурил сигарету, руки при этом у него не дрожали. Прикуривание сигареты было выполнено великолепно. Тем не менее Прю понял, что его спасла чистая случайность. Он был похож на человека, парализовавшего себя собственной глупостью и хватающегося теперь за спасительную соломинку.

Она увидела, что его руки не дрожат, и облегченно вздохнула. Она даже засмеялась вместе с ним. Потом Альма провела Прю обратно в гостиную и приготовила для обоих но мартини, перед тем как поставить на плиту разогревать обед. Пока обед разогревался, Альма приготовила еще по одному мартини. Комната наполнилась приятными запахами блюд домашнего приготовления. Оказалось, что Альма любит выпить. Она не пила только там, в заведении у миссис Кайпфер. Порой она не возражала даже, чтобы выпить неразбавленное виски. Стоило ей выпить, и она становилась еще привлекательнее. А может быть, это только казалось Прю. Может быть, вино, выпитое им самим, просто подогревало в нем интерес к Альме. Выпив еще по рюмке, они приступили к обеду. Он оказался нисколько не хуже «мартини». Пообедав, они по-семейному, как будто уже десяток лет прожили вместе, легли в постель.