В городе совершенно другой набор звуков, и они назойливей, звонче, гуще. А уж у нее на проспекте Мира даже глубокой ночью не бывает тишины.

Здесь же все звуки естественные и приглушенные, не нарушающие покой. Еле слышны деревенские петухи, птицы, лягушки, скрип калитки на соседнем участке, запоздалый лязг пустых ведер у далекого колодца…

Они расположились на открытой веранде второго этажа.

Снаружи их не было видно. Лобачев проверил это еще днем. Сразу за высоким забором начинался густой лес, который полностью скрывал эту часть дома.

Елагина налила кофе и приготовилась в третий раз репетировать завтрашнюю операцию. Но Федор пытался перевести разговор на другие рельсы.

— Евгения, я понимаю, что нам пора другими вещами заниматься.

— Я и сама хочу. Но это чуть потом. Давай очень коротко проговорим основные моменты.

— Хорошо. — Федор отпил кофе, откинулся в кресле и закрыл глаза. — Завтра в три часа ты отправляешь сюда свою Анастасию. Она точно поедет?

— Она девочка послушная, кроткая.

— Я прихожу на проспект Мира в четыре часа и за полчаса устанавливаю технику. Далее я запираюсь в комнате Анастасии и жду. Корноухов не будет туда рваться?

— Пусть рвется. Скажу, что Настя уехала и заперла дверь.

— Правильно! Корноухов прибудет в пять. Он никогда не опаздывает?

— Нет, Федор, пока не случалось. Ты несколько раз опаздывал, а он нет.

— Я не опаздывал, а задерживался. Итак, он приходит в пять — и мы начинаем. Кстати, он не побежит сразу в спальню?

— Пусть бежит. Я-то останусь в гостиной около твоих телекамер и микрофонов.

— Правильно! Два часа на деловую беседу, и в семь он уходит.

— Вот здесь, Федор, самое в твоих планах уязвимое место. Не захочет он уходить сразу. У него свои планы на этот вечер. Любовь нельзя просчитать твоей логикой. Я же его не только страхом держу, не только кнутом, но и пряником.

— Перебьется Корноухов без сладкого! Мне, знаешь, надкусанные пряники не очень нравятся.

Елагина с удовольствием наблюдала за нервозностью терявшего над собой контроль Лобачева.

Это было начало элементарной сцены ревности. И ей это было приятно. Это значит, она его волнует. Не ее деньги, связи, возможности, а она сама, как обычная женщина. Как баба, которую он не хочет и не может с кем-то делить.

Она знала себя и свой стервозный характер. Теперь она будет постоянно дразнить его, вызывая ревность. Главное, не перегнуть палку. Корноухова придется в семь часов выпроводить.

Конечно, Елагина могла бы прямо в гостиной устроить с прокурором показательное выступление. Видеокамеры очень удачно направлены на диван. Но это опасно. Тут с Федором может начаться такая буря страсти и гнева! Костей не соберешь.

Все дни после кошмара на даче Елагиной Корноухова не покидало ощущение, что это был сон или шутка. Дружеский прикол или программа «Розыгрыш». Он надеялся, что скоро все само собой образуется. Все встанет на свои места.

Просьбы Елагиной он выполнял машинально, считая их частью и элементом этого сна. Машинально передал ей на один день все микрофонные записи «Януса», машинально предложил подготовить документы об освобождении Панина под подписку о невыезде, машинально использовал по назначению одну из полученных таблеток.

Он не мог не думать о смерти Слесаря, но мысли всегда приходили правильные. И Корноухов торжествовал и злорадствовал.

Этот тип даже имени своего не назвал. Наверное, это был еще тот подлец и мерзавец. За ним, возможно, десятки или сотни смертей. А он, Корноухов, просто совершил быстрый и точный акт правосудия. Так надо поступать со всеми негодяями!

На этот понедельник у заместителя генерального прокурора была запланирована важная встреча, но пришлось все отменить. Елагина ждала его в пять часов.

С первых же мгновений встречи он оттаял, повеселел и успокоился. Елагина быстро нашла нужные для него слова и интонации.

— Ты потерпи, Боренька. Немного еще нам осталось. Максимум два месяца. И после этого все твои тревоги исчезнут. Будешь жить спокойно и богато.

— С тобой.

— Конечно, со мной. Кстати, я тебе маленький подарочек приготовила. Смотри, какой бумажник, это настоящая крокодиловая кожа. Потом откроешь, он не пустой. Жене что-нибудь купи, порадуй тетю. Но не шикуй. Здесь твоя годовая зарплата. Или даже трехгодовая. Я совсем не знаю, сколько тебе за твои труды платят.

Они долго болтали, обсуждая важные, но общие вопросы.

Корноухов понимал, что на каком-то этапе последуют просьбы. Не задания, а именно просьбы. Просьбы, которые обязательны к исполнению.

И они последовали. Их было всего две.

Корноухов должен был замкнуть на себя всю информацию по елагинской фирме.

Реклама была задействована па максимально возможному варианту. Сотни пунктов по всей стране продавали жаждущим «ценные бумаги» с портретом Евгении Елагиной. Курс этих акций ежедневно рос. И этот рост был в точном соответствии с прогнозами, которые выдавали в прессу ее карманные обозреватели, оплаченные институты и купленные центры.