Я тут же убавляю звук, но, наверное, недостаточно. Потому что пронзительный крик слышен на любом уровне громкости. Я боюсь полностью выключить звук, потому что без звука все покажется в десять раз ужаснее. Я смотрю на дверь спальни и надеюсь, что Джек крепко спит.

Пытаюсь представить себе, почему любая женщина хочет испытать такое. Спрашиваю себя, почему Анна хочет испытать на себе такое. И тут же получаю ответ. Ее глаза как будто остекленели. На лице застыла странная маска экстаза. Которая как будто говорит: «хочу еще» и «хватит, больше не могу».

Одновременно. И то, и другое.

Это лицо человека за гранью человеческой выносливости. Лицо, которое я никогда не смогу забыть. Я боюсь отвести глаза. Я не знаю, чего хочу: трахнуть Анну или спасти ее.

Я не слышу, как открывается дверь спальни.

Увы, прятаться поздно. Голый Джек стоит на пороге, сонно потирая глаза. Я моментально принимаюсь молотить по клавиатуре и приглушаю звук.

– Который час? – спрашивает Джек.

Он почти спит, но в голосе все равно слышится легкое недовольство.

– Ты меня напугал, – отвечаю я.

Неужели он слышал? Срочно свернуть браузер.

Я даже покраснела от испуга. Не хотелось бы, чтобы меня застукали за таким странным занятием. Прямо-таки вижу, как по моему лицу видна паранойя. Развернуть на весь экран «ворд».

– Что ты делаешь? – спрашивает Джек.

Он слышал. Он знает. Он подозревает.

– Пишу эссе, – отвечаю я и нарочито громко вздыхаю.

Вопросов больше нет. Прошу тебя, не спрашивай больше ни о чем. Я не умею врать. Мне стыдно.

Джек отправляется на кухню, набирает стакан воды и возвращается в гостиную.

– Не засиживайся долго, – произносит он, глядя на меня сверху вниз.

– Не буду. Я скоро, – обещаю я.

Он не знает, он ничего не слышал. Теперь это мне понятно, по его голосу. Чувствую себя последней дурой.

Раскаяние вытесняется осознанием собственной глупости. Затем мое внимание привлекает член Джека. Он прямо на уровне глаз. Член раннего утра, крепкий и мясистый. Тугая, подобранная мошонка. Иногда мне кажется, что по форме и размеру его члена я в любую минуту могу угадать время. Подобно тени солнечных часов, которая то увеличивается, то уменьшается. Я знаю, что окажись он у меня во рту, я смогла бы высосать из Джека всю обиду, заставить его забыть, что произошло между нами.

Джек возвращается в спальню и закрывает за собой дверь. Я жду, чтобы убедиться, что он больше не вернется. Жду столько, сколько могу. Жду примерно тридцать секунд, не сводя глаз с пустой страницы моего эссе, сочинять которое не имею ни малейшего желания. После этого я снова возвращаюсь на страницу «СОДОМа» и смотрю дальше.

Вижу Анну в железной клетке, отлитой в форме огромной собаки, стоящей на четвереньках. Клетка сделана так, что Анна принимает ее форму, и только ее голова и зад торчат наружу.

Суля по всему, прутья под током, потому что к хвостовой части подсоединены электрические провода, и каждый раз, когда моя подруга прикасается к решетке, даже слегка, она вскрикивает от боли. Скорее даже завывает по-собачьи.

Ролик снят без монтажа, камера просто очень медленно показывает Анну со всех сторон, чтобы можно было разглядеть ее во всех подробностях. Взгляд скользит по ее заду, и я не могу не заметить, что половые губы искусно выбриты и на них виды капельки пота. Анна абсолютно гладкая и безволосая, за исключением изящно выстриженного кустика волос на лобке, русых и пушистых, в форме заячьей лапки. Из попки торчит большая блестящая алюминиевая анальная пробка, похожая на миниатюрную водородную бомбу. Из нее, в свою очередь, торчит несколько черных проводков, подсоединенных к прутьям клетки.

Половые губы растянуты металлическими зажимами. Вверху на них имеются болтики, на которые намотана тонкая, как паутинка, медная проволока, подсоединенная к клеммам автомобильного аккумулятора, стоящего на полу неподалеку от клетки. Регуляторы на аккумуляторе позволяют менять силу тока. Я прихожу к выводу, что это сделано специально, потому что даже мне известно, что получить удар током от автомобильного аккумулятора практически невозможно. Легкое похожее на щекотку покалывание – да, но такой удар, что привел бы к летальному исходу, – никогда. Но даже так, клубок проводов вокруг нижней части туловища Анны больше, чем позади офисного компьютера.

Я начинаю нервничать. Мне кажется, что та Анна, которую я сейчас вижу, – совсем другой человек. Это не та Анна, которая сидит на занятиях позади меня. Даже не та, что закатала рукав, чтобы показать синяки на руках и запястьях.

Эта Анна намеренно подвергает себя мучениям. Сама не зная, что ее ждет и как она поведет себя. Выдержит испытания, или они сломят ее.

И все равно, я зачарована увиденным. Я не могу оторвать от экрана глаз. Я буквально к нему прикована. Мне обязательно нужно знать, что будет дальше. Меня всегда притягивало то, что вызывает во мне страх. Я вижу в Анне саму себя так же, как вижу себя в киношной Северине. И я хочу понять почему.