Снимки приносит сам Пётр Максимович.

– Ну зачем же вам ходить… – говорю я укоризненно.

– Это мой пациент, поэтому я должен знать, какие вы ему сделаете назначения.

– Тогда садитесь… А вы раздевайтесь! – обращаюсь я к прокурору. – Осматривать вас буду.

Вот он уже лежит на кушетке, а я пальцами осторожно прохожу по его позвонкам. Дело ещё не совсем дрянь, но всё идёт к тому…

– Одевайтесь! Дайте, пожалуйста, мне снимок…

– Не пойму, Александр Николаевич, зачем мы вообще плёнку переводим, – лечащий врач, как обычно, ёрничает, – вы же всё и так видите. И пальцами, и руками, и просто так…

– Я всегда себя проверяю, – совершенно серьёзно отвечаю я, рассматривая снимок на фонаре. – Вон… Видите?

– Угу… Вот поэтому и боли между лопаток…

– М-да… Как всё пережато!

– Ну тут-то этого как раз не видно! – замечает лечащий врач.

– Но тем не менее это есть. Это я вам говорю! – и обращаюсь к уже покорному пациенту: – Значит, так, я назначаю вам особый энергетический массаж вашего позвоночника. Сделаем десять сеансов. Пока вы тут у нас – это будет обычным порядком, а потом будете сюда приезжать.

– Вот так, Дмитрий Васильевич! – Пётр Максимович смеётся. – И вы попали в руки к доктору Елизову! Небось, не ожидали?

– Честно говоря, не ожидал, – несколько смущённо отвечает он.

– Только по-настоящему на его руки не рассчитывайте, – продолжает ёрничать лечащий врач. – Он сам такими мелочами старается не заниматься. Я правильно понял вас, Александр Николаевич?

– Правильно. Массаж вам, Дмитрий Васильевич, будет делать мой младший братишка. Он всё это умеет.

– Не волнуйтесь! Считайте, что вам повезло, – на этот раз строго произносит Пётр Максимович. – Ваня, а вернее, Иван Николаевич – прекрасный массажист! И не только…

Втихаря делаю ему ужасное лицо.

– А что, ваш брат… тоже?.. – осторожно спрашивает прокурор, не заметивший моей мимики.

– Он многое умеет… как массажист. Почти всем моим пациентам, которых я брал с позвоночником, разные массажи делал Иван, – суховато говорю я.

– Ваню наши пациенты очень любят. У него чудные руки, – как ни в чём не бывало, продолжает Пётр Максимович. – Когда у меня спину прихватило, то за три раза всё как рукой сняло!

– Что-то я про это не слышал, – бурчу я.

– Ну мы же вам не всё докладываем! Ваня сам посмотрел, сам назначил и сам всё сделал.

– Сашка, привет! – кричит Ванька, влетая в кабинет. – Извини, мы с Риткой задержались.

Прокурора и Петра Максимовича он не видит, да и на меня не смотрит. Весь в счастье! Всё понятно… Ясно, почему задержались! Стаскивает куртку и надевает халат, при этом продолжая говорить.

– Пока ты не скомандуешь поставить мне стол в ординаторской, я буду оставлять свои шмотки у тебя. Ясно? – при этом он поворачивается и только сейчас видит всех нас. – Здравствуйте…

– Здравствуй, Ванюша, – ласково приветствует его Пётр Максимович. – Тут Александр Николаевич тебе работы прибавил.

– Готов… Саш, ты извини, я действительно хотел быть сегодня пораньше. Так, а что случилось?

– Вообще сейчас только два часа, а ты начинаешь с четырёх, так что я не понял, почему ты говоришь, что задержался, – удивляюсь я.

– Понимаешь, Светлана Сергеевна попросила одного дедушку в двадцать четвёртой посмотреть. Я хочу успеть до тихого часа, – спокойно объясняет Ванька. – Потом мы с Риткой хотим кое-что изменить в сети. Идея возникла на ровном месте! Всё-таки что за работа от тебя?

– Вот, у Дмитрия Васильевича серьёзный остеохондроз. Нужно провести десять сеансов.

– Не вопрос! Снимки есть?

– На фонаре.

Ванька долго рассматривает снимки. Обращаю внимание на весьма заинтересованный взгляд прокурора, обращённый на него.

– Ну, в общем, я понял… – мой братишка спокойно воспринимает задание – не первый раз. – Только, Саш, можно, я по своему методу? Правда, это будет уже, наверное, где-нибудь двенадцать сеансов. Зато – в щадящем режиме! Ты же так всегда утюжишь! А я стараюсь мягонько. Пусть немного подольше, зато поприятнее…

При этом Ванька белозубо улыбается прокурору.

– Ну если Иван Николаевич так считает… Александр Николаевич возражать не будет? – тоже улыбается тот.

– Не будет возражать. Так, Ванюха, давай, иди в двадцать четвёртую, а после тихого часа у тебя Дмитрий Васильевич.

– Ну лады! Я пошёл!

Дверь за ним закрывается.

– Честно говоря, горжусь своим братишкой, – признаюсь я.

– Он, видно, очень добрый человек… И мягкий, – выносит приговор прокурор, продолжая улыбаться, только уже задумчиво.