Шрифт:
Быстро пишу назначения.
– Галя, вот это надо срочно. Прямо здесь, у меня в кабинете.
Выхожу и иду в смотровую.
Раненый – мужчина лет тридцати пяти. Стриженный под машинку. Похоже, из братков. Ранение серьёзное…
Шитова проверяет пульс.
– Ну как? – спрашиваю я.
– Очень слабый…
– Готовьте операционную! Люба! – обращаюсь я к сестре из приёмного. – Вы находитесь здесь. Я сейчас приду.
В кабинете наш проверяющий уже застёгивает штаны.
– Галя! В лифт – и в палату! Желательно, чтобы он сразу лёг. Я зайду после операции.
– Извините, Александр Николаевич, но по случаю ранения надо допросить пострадавшего! – прокурор вдруг приходит в себя. – Раз уж я здесь…
– Знаете… Я вам отвечу так, как когда-то сказал нашей молоденькой медсестре. Давайте сначала его на этом свете оставим, а потом уже вы будете его допрашивать или что там вы ещё хотите.
– Так серьёзно?
– Более чем… Всё! Галя, уводите!
Из операционной сразу иду в палату к прокурору. Прошло уже почти три часа, так что уколы должны сделать своё дело.
– Ну как? – приподнимается он мне навстречу.
– Что «как»? – отвечаю я вопросом на вопрос.
– Раненый как?
– Будет жить. Но повозиться пришлось, – коротко отвечаю я и беру его за запястье. – Ну вот… Сто сорок на девяносто. Уже лучше. Давайте-ка спать! Завтра вас посмотрит Пётр Максимович. Это его палата. Сейчас на вас заведут историю болезни, там всё будет записано.
Я это говорю специально, чтобы он понял, что всё официально.
– Александр Николаевич… А насчёт остеохондроза?
– Об этом мы с вами будем говорить завтра.
– Мы с вами?
– Если я вас устраиваю только как предполагаемый фигурант будущего дела, то вас может осмотреть ещё и другой специалист, – слегка ехидно произношу я и совершенно серьёзно добавляю: – Но снимки всего вашего позвоночника мы вам сделаем в любом случае. Всё! Спать!
– Не могу я что-то… – тихо говорит прокурор. – Может, у вас можно и снотворного? Знаете, я, видно, уже привык…
– Ну и очень плохо! Только вам сейчас снотворного нельзя. Вдруг давление опять подскочит? А вы и позвать не сможете…
Двое его соседей по палате тоже не спят. Так нас слушают – уши чуть не оттопырились! Все ведь знают про всякие комиссии.
– Александр Николаевич… – зовёт один из них.
Подхожу.
– Александр Николаевич, а можно меня усыпить? Я тоже заснуть не могу. Ну так, как вы всегда делаете… Без снотворного. Мне рассказывали…
– Так… Вы у нас с почечной коликой, кажется? – вспоминаю я.
– Ага… «Скорая» привезла вчера.
Это подарок судьбы! Пусть господин проверяющий посмотрит!
– Можно! Смотрите мне в глаза. Вам очень уютно и тепло в вашей кровати… Вы очень хотите спать… Ваши глаза сами закрываются… Вам так хорошо… Уютно… Тепло… На счёт три… Раз… Два… Три!
Тихонько щёлкаю пальцами. Глаза больного действительно закрываются, и он почти сразу засыпает.
– А меня? – просит второй сосед.
– С вашим инфарктом я этого делать не буду. Нельзя вам этого! Давайте я вас просто подержу за руку…
Беру его за запястье и стараюсь внушить обычную усталость.
Ну вот, тоже заснул.
– Всё! Дмитрий Васильевич, а вам – засыпать самостоятельно! – я поворачиваюсь к прокурору. – Можете слонов считать, улики против меня искать и всё такое прочее. Короче, постарайтесь заставить себя устать. В этом ваше спасение от бессонницы на сегодня. Дальше будем думать.
Он только молча смотрит на меня с кровати снизу вверх.
– Всё! Спокойной ночи! Галя будет к вам периодически заходить и проверять ваше самочувствие.
– Что там с ним? – спрашивает Шитова, когда мы с ней наконец садимся пить кофе. – Что-то серьёзное?
– Приступ гипертонии. Сейчас сняли. Вот кофе допью и схожу ещё посмотрю.
– Вот ведь как в жизни бывает, – задумчиво, будто про себя, проговаривает Елена Михайловна, – Он против вас дело готовит, а вы с ним возитесь…
– Такова судьба медика. Лечить надо в любом случае, – я качаю головой. – В Булуне у нас с Кириллом Сергеевичем была целая дискуссия на эту тему…
Сразу накатывают воспоминания. Танюшка… Как там она? Я звонил туда, чтобы выяснить, и мне Николай Фёдорович сказал, что Таня полетела в Якутск сдавать вступительные экзамены. Жаль, что мы с ней перед этим не поговорили…