Утром перед завтраком захожу в палату к прокурору. Все уже проснулись и занимаются утренним туалетом.

– Доброе утро! – здороваюсь я со всем населением палаты.

– Здравствуйте, Александр Николаевич! – первым отвечает мне тот, которого я усыплял. – Спасибо вам! Так хорошо поспал! Всегда бы так.

– Ну вам для этого в первую очередь нужно нервы подлечить. Мы ещё вернёмся к этому вопросу, когда с вашим основным заболеванием справимся. Скажите Петру Максимовичу, чтобы обратил на это внимание. – Подхожу к прокурору. – А вы как себя чувствуете? Дайте я посмотрю…

Беру его за запястье.

– Так… Сто тридцать на восемьдесят! Неплохо. Но я бы вас ещё на денёк оставил. Правда, это решать будет Пётр Максимович, ваш лечащий врач. Спать-то – спали?

– Не очень… – признаётся он. – Думал много…

– Это хорошо, что думали… – я усмехаюсь, потому что мне понятно, о чём он думал. – Ладно! Сейчас завтрак, потом обход, а после этого, если хотите, могу ответить на ваши вопросы.

– А скажите, как тот мужчина? Ну которого вы оперировали… – с неподдельным интересом задаёт он вопрос.

– Для его случая – нормально. Сейчас спит.

– Он сам спит? Или… – напряжённо интересуется прокурор.

– Или. Так ему сейчас будет лучше. Ну всё! Мне надо идти.

Прокурор входит ко мне в кабинет.

Очень забавно выглядит в больничной пижаме! Опять же, спасибо Сергею Александровичу! Это он настоял, чтобы купить пижамы и халаты для больных, как в старое доброе время. Видимо, я не смог скрыть улыбку.

– Что вы так улыбаетесь? – следует напряжённый вопрос.

– Странно вас видеть в пижаме, – признаюсь я.

– Вообще по нынешним временам пижама в больнице – это уже странно. Знаю, что даже в городе в редких больницах больных переодевают, – соглашается он, садясь на стул.

– А у нас, спасибо благотворителям, это делается, – с особым удовлетворением говорю я и задаю свой вопрос: – Вы по поводу вашего остеохондроза или по делам служебным?

Прокурор смотрит на меня и молчит.

– Ну так что?

– Не пойму я вас, Александр Николаевич… – задумчиво произносит он.

– А я – вас, Дмитрий Васильевич, – в тон ему отвечаю я. – На мой взгляд, ситуация с вашими так называемыми проверками яснее ясного. Чиновнику из Райздрава мы с Кириллом Сергеевичем отказали во взятке. Он сильно обиделся, стал угрожать нам и, надо сказать, все свои обещания выполнил. У нас работают целых три комиссии! Но, как гласит восточная мудрость, шакал воет, а караван идёт! Больница и поликлиника работают, больных мы лечим, обихаживаем. Ремонты продолжаем делать. Вот все крыши наконец закончили. Надеюсь, с протечками будет покончено. Сейчас котельную переоборудуем, и можно будет зимы не бояться. Медицинская академия готова нам продать кое-какое старое оборудование, поскольку они себе пробили более современное. Жизнь идёт! И будет идти, сколько бы шакалы из Райздрава ни выли. А вы, господа проверяющие, упорно не хотите замечать наших успехов, а ищете несуществующие преступления.

– Мы должны выполнить свой долг, – вставляет фразу прокурор.

– Или отработать долг? – цепляюсь я к удачному слову. – Может, Райздрав вас всех просто нанял?

– Вы понимаете, что вы говорите? – вскипает он и начинает вставать со стула.

– Садитесь, Дмитрий Васильевич! – слегка повышаю я голос. – А что мы ещё можем подумать про вас, когда почти за две недели работы никто из вашей многочисленной команды даже не удосужился заглянуть в наш архив, сделать список наших пролеченных пациентов и, хотя бы выборочно встретившись с ними, поговорить о качестве нашей работы. Это же первое, что вы должны были сделать, поскольку мы работаем для людей, и с ними сначала надо было общаться, а уж потом приниматься за бумажки. А раз этого не было сделано, то все мы совершенно искренне считаем, что вы отрабатываете определённый, хорошо проплаченный вам заказ. Скажите мне, в чём я неправ?

Видимо, я говорю слишком резко и жёстко, потому что мой собеседник как-то сникает, и мне становится его жаль. К тому же не хочу, чтобы у него опять давление скакнуло.

– Ну всё… Простите меня, Дмитрий Васильевич. Я увлёкся и забыл, что вы сейчас передо мной в статусе пациента. Дайте-ка вашу руку…

Вяло подаёт руку.

М-да… Сто сорок пять на девяносто. Перестарался я, кажется. И пульс учащённый…

– Так… Смотрите сюда, на мою руку…

За запястье я его держу правой, а смотреть предлагаю на поднятую левую.

Смотрит.

Внушаю внутренний покой. Всё хорошо-о… Неприятностей нет… Неудовлетворенности нет… Есть уверенность… Во-от… Вроде пульс стал успокаиваться… А давление? Угу… Тоже пошло вниз.

– Ну, легче стало? – осторожно спрашиваю я.

– Как сказать… – вздыхает он. – За почти тридцать лет моей работы так со мной ещё никто не разговаривал…

– Вы простите меня! Я, конечно, не должен был сейчас так с вами разговаривать. Как врач я, если хотите, совершил непозволительный поступок. Но меня оскорбляет сложившаяся ситуация. Знаете, как меня называли на севере, где я работал? Малахольный доктор! Это за то, что я ни с кого, ни разу ни одной копейки не взял! А тут появляется этот… Игорь Сергеевич… из вашего Райздрава и говорит, что надо с ним делиться! Ну и послали мы с Кириллом Сергеевичем его! Вот вам и весь расклад.