— Это… Ты не мог бы панихиду по нашим напоследок отслужить? А то ведь не вернемся уже, поди.

Они некоторое время молча смотрели друг другу в глаза, прекрасно понимая, что творится у каждого на душе. Рыжеволосое яблоко раздора не давало обоим покоя. Батон ревновал, да и в душе священника с каждым днем все сильнее начинало проклевываться нечто новое и давно забытое, что очень сильно тревожило Мигеля. Уж слишком часто в последнее время ему стали сниться бездонные зеленые глаза.

— Хорошо, собирай остальных, — наконец вздохнул он. — Я только молитвослов и кадило возьму.

Панихиду отслужили, но легче на сердцах от этого не стало. Моряки неуклюже пытались подпевать срывающимися, хриплыми на ветру голосами. Каждый молился, как умел. К облегчению священника, Лера на службу не пришла, решив, что попросит Мигеля отдельно помолиться на могилах ее родителей. Хотелось попрощаться с ними одной и не выносить рвущиеся из груди слезы на вид остальным. Какое к черту кому дело!

Сильнее всех нервничал пропадавший в своей каюте Савельев, у которого от работы и бесконечного чтения покраснели и начали слезиться глаза. Неожиданное появление корейского танкера на некоторое время вытеснило из его головы тревожные мысли о случайном чудовищном открытии, но как только первая эйфория спала, метеоролог снова почувствовал, что пора бить тревогу.

И всему виной был цилиндр, который они обнаружили в снегу с Паштетом и Треской!

Но прежде чем искать поваров, Савельев для верности промаялся следующие полночи над бумагами Ежи, вынутыми вместе с такой же странной емкостью из добытого Лерой подсумка.

А затем ни свет, ни заря что есть мочи замолотил кулаками в каюту Тараса.

— Чего бузишь, склянок еще не было, — буркнул показавшийся из-за двери помятый старпом. — Спать вали. Или чё, буря опять какая?

— У нас проблемы, Тарас, — утирая струящийся со лба пот тыльной стороной ладони, заторопился, проглатывая слова, Савельев. — И очень серьезные. Зови всех в кают-компанию, быстро. Я за поварами!

— Да чего хоть случилось-то? — спросонья не понимая, протер заспанные глаза Лапшов.

— Вот это случилось, — Савельев ткнул старпому под нос одну из бумаг Ежи.

Раздраженно выдернув ее из руки метеоролога и пробежав первые несколько строк, мгновенно проснувшийся Тарас стал мрачнее тучи.

— Но этого не может быть… — потрясенно пробормотал он.

Сидевшие на камбузе Паштет и Треска изо всех сил пытались отвлечься домино, чтобы не прислушиваться к своим ощущениям, но игра упорно не хотела завязываться. Ходы не шли, масть тоже, что только еще больше раздражало и без того напряженную парочку. Наструганные кое-как кальмары и водоросли на сковородках давно начали пригорать. Анекдоты и привычные в обиходе подколы сегодня что-то не шли. Юморить вообще не хотелось. Оба чувствовали непонятную тревогу, липкой жижей растекавшуюся внутри.

— Ну как, прошло? — в очередной раз посмотрев на приятеля, с надеждой спросил Паштет, у которого сосало под ложечкой.

— Неа, чувак, — откликнулся Треска. — Как чесалось, так и чешется, ёшкин корневище.

В подтверждение своих слов он засучил рукав водолазки, заляпанной пятнами кухонного жира, и продемонстрировал покраснение от запястья до локтя, уродливым кривым отеком расползшееся по волосатой руке.

— Язык сухой, будто по нему наждаком поводили.

— И у меня та же фигня, — растерянно пробормотал Паштет. — Пить постоянно охота. Таблеток, что ли, каких жахнуть или самогонкой залить? Для профилактики.

— Каких? Я не шарю в этом ни фига. Да и бухать неохота, не время сейчас. Скоро остальных кормить. Ах ты черт, пригорело! — встав со стула, Треска немного повертел огрызнувшиеся шипением сковородки, слегка подбрасывая покоричневевшие кольца кальмаров. — Может, траванулись чем?

— И чем же? — вопросом на вопрос ответил Паштет. — Столько времени местную еду да рыб жрали — и ничего. Собак не трогали. А тут на тебе. И нескольких часов не прошло.

— Может, нас химией какой неправильной на танкере косоглазые обработали? — осторожно предположил Треска. — Всякое ведь может, а?

— Не, у меня до этого началось. Да и не с их технологиями — видел, чего там у них только нет.

Понимая, что начинают не на шутку трусить, неразлучные повара покосились на полупустой цилиндр в мусорном ведре, который они подобрали в снегу на канатной дороге.

— Паек, что ли, просроченный? Может, расскажем…

— Ты что, сдурел, чувак? — забеспокоился Треска и, поморщившись от вновь подкатившей боли, повертел пальцем у виска. — А вдруг мы санитарную норму нарушили? Нас же Тарас вниз головами вместо гюйса подвесит. Нет уж, сами как-нибудь разберемся. Авось, почешется да пройдет.

— Хотелось бы.

— Внимание всей команде, — под потолком камбуза ожил коммутатор внутренней связи, искажавший командный голос Тараса. — Немедленно собраться в кают-компании! Повторяю, немедленно собраться в кают-компании!

— Начинается.

Выключив конфорки, Треска одним движением сгреб со стола домино в коробочку и плотно закрыл ее крышкой.

Собравшиеся в кают-компании мужики молча смотрели на два одинаковых цилиндра, стоявших на выцветшей газете посередине стола. Один из них был закрыт и заметно легче, второй Савельев только что осторожно достал из подсумка.