Дуган затушил сигарету и закрыл глаза. Запах в комнате напоминал о картине: дым, старость. Дуган попытался оживить в памяти детали купленной картины. Толпа загудела. Взгляд устремился к воображаемому первому ряду, к однополой паре. Сливочные волосы, алые капли крови на бледной щеке. Черный кожаный дневник в руке. Дуган открыл глаза, поднялся с кровати и подошел к картине. Ошибки не было. Одна из целующихся женщин действительно держала дневник, который Дуган купил вместе с картиной.

Дуган закурил еще одну сигарету, продолжая изучать картину. «Может быть, Микела права и старый художник действительно спятил?» – подумал он, однако спустя пару минут открыл дневник Пирса. Почерк был мелким, буквы прыгали, менялись местами, словно в голове у того, кто это писал, был беспорядок. Мысли путались, предложения превращались в набор слов. Дуган выкурил пару сигарет, услышал шаги отца, отложил дневник. Дверь открылась без стука.

– К тебе пришли, – сказал отец, не взглянув в сторону сына.

– Пришли? Кто?

– Выйди и посмотри.

– Ладно, – сказал Дуган, но уже пустому дверному проему.

Где-то далеко послышался скрипучий старческий голос. Хлопнула дверь. Дуган выглянул в коридор, убедился, что отец ушел к своей матери, и спустился вниз.

Микела стояла на старом крыльце, неловко переминаясь с ноги на ногу.

– Вот, – она протянула Дугану старую газету. – Нашла в одной из коробок и подумала, что раз уж ты купил картину, то это тебя тоже заинтересует.

– Вот как? – Дуган взял газету. На первой странице было черно-белое фото ринга и пары боксеров на нем.

– Кажется, это то же самое, что и на твоей картине, – сказала Микела.

– Кажется, – Дуган прищурился, пытаясь разглядеть за зернистостью очертания однополой женской пары в первом ряду.

– Ничего не выйдет, – сказала Микела. – Я тоже пыталась разглядеть. Там есть девушки и поцелуй, только если очень сильно захотеть это увидеть.

– Да. – Дуган, поднял глаза на Микелу. – Как ты узнала, где я живу?

– Это маленький город.

– Понятно. – Он бросил короткий взгляд на газету. – И сколько я тебе должен теперь?

– Сколько не жалко, – Микела улыбнулась. – Или можешь просто пригласить меня куда-нибудь. На Вест Су есть пара неплохих мест.

– Пара казино.

– Я вообще-то настраивалась на «Бургер Кинг», но если ты приглашаешь в «Кено»… – Микела попыталась улыбнуться, затем примирительно подняла руки. – Если честно, то я надеялась, что ты поможешь мне завтра прибраться в доме того старика. Я обещала родственникам Пирса, что приведу там все в порядок, но…

– Но денег, которые удалось выручить от уличной распродажи, оказалась не так много, чтобы появилось желание сдержать слово?

– Отчасти.

– Понятно.

– Так ты поможешь? Старик, кажется, заинтересовал тебя. Обещаю, что сможешь забрать бесплатно любую другую картину, которую найдешь в его доме во время уборки.

– Сомневаюсь, что смогу там что-то найти.

– Это значит «нет»? – Микела пытливо поджала губы. – Ладно. Но попробовать-то стоило. – Она улыбнулась, спустилась с крыльца, оглянулась. – Не передумал?

– Нет, но если ты пришла пешком, то могу подвезти до дома.

– Подвезти? – Микела задумалась, затем осторожно кивнула. – Пожалуй, было бы неплохо. Хоть что-то получу за эту дурацкую газету.

– Так я иду за ключами?

– Да, – Микела заставила себя улыбнуться, дождалась, когда вернется Дуган, забралась в крохотную «Хонду» с помятым багажником. Двигатель кашлянул несколько раз, но так и не заработал. – Что ж, кажется, от судьбы не убежишь. Придется идти пешком, – сказала Микела, выбираясь из машины.

– Возьму пикап отца, – пообещал Дуган.

Они отъехали от дома, слушая рокот старого двигателя и громыхание в багажнике рабочих инструментов отца Дугана.

– Когда был ребенком, не боялся, что живешь рядом с кладбищем? – спросила Микела, решив завязать разговор.

– Я и сейчас иногда боюсь, – Дуган сдержанно улыбнулся. – Жалко только, что уже не так, как в детстве.

– Никогда бы не стала жить на краю кладбища.

– Ну, не совсем на краю…

– Все равно не стала бы, особенно ребенком.

– Сомневаюсь, что у меня в детстве был выбор, где жить.

– А сейчас?

– Сейчас мне нравится жить здесь.

– Врешь!

– Почему нет?! Кажется, ты говорила, что пишешь картины. Чем тебе не вдохновение?

– Кладбище?! – Микела презрительно скривилась, фыркнула. – Ты что, извращенец?

– Ну, я же купил ту картину…

– Это другое.

– Так значит, картина тебе тоже понравилась?

– Нет, но это искусство. Если мы что-то не понимаем, то не значит, что это плохо.