Ночью мне приснился Хаген и он держал на руках нашего ребенка.

Вскоре пришла весна. Теплые, солнечные дни пришли на смену зимнему холоду, и первая молодая поросль покрыла землю зеленым ковром, а ветви деревьев нежной салатной зеленью. Я была счастлива настолько, насколько могла себе позволить, пытаясь не думать о смертоносной татуировке на груди Хагена. Только мысли о ней заставляли мое сердце холодеть, но я старательно прогоняла их прочь, полностью отдаваясь тому счастью, которое было у меня сейчас, и, стараясь не думать о будущем. Я пыталась подавить в себе страх за него, но у меня плохо получалось, и каждый день я с замиранием сердца просыпалась и тут же, едва открыв глаза, поворачивалась к Хагену, и только увидев, что с ним все в порядке, на какое-то время успокаивалась. Что-то внутри меня надеялось на чудо, что проклятье рассеялось как-то само собой, но проклятая змея так и украшала его грудь, хотя в последнее время не сдвинулась с места. Казалось, что-то остановило ее…

Хаген замечал мои страхи, но ничего не говорил.

Жизнь текла своим чередом, дни сменяли друг друга с забавной постоянностью. Я обрела в этом суровом холодном крае свое счастье, и теперь мне казалось, что я всегда жила здесь и у меня не было другой родины. Отец и моя прежняя семья, все кроме деда Радима и моего брата, остались в далеком прошлом, в котором мне больше не было места. Я полюбила людей, населявших эти земли, природу, окружавшую все вокруг. Я полюбила все это потому, что это любил Хаген.

Эйнар не мог нарадоваться, глядя на нас. Я видела, как сияют его глаза при взгляде на своего сына. От его внимания не ускользало то, как мы с Хагеном смотрим друг на друга, как прикасаемся, особенно когда наивно полагаем, что никто не замечает.

Кокча остывал постепенно, но, к моему удивлению, зла на меня не держал и кажется, наконец-то обратил внимание на Айге, вследствие чего, девушка передумала возвращаться домой. Я надеялась, что они поженятся и из души моей младшей сестры, наконец, уйдет вся злоба и обида. В день нашей свадьбы с Хагеном он сказал мне, что не уступил бы меня ни кому, кроме брата.

— Я желаю вам обоим счастья, — сказал он тогда, подняв на свадебном пиру свой первый тост в нашу честь.

Постепенно я начала привыкать к своей новой роли в этой жизни. Любимая жена, уважаемая всеми хозяйка огромного поместья — вот кем стала никчемная незаконнорожденная дочь. Я наслаждалась покоем и счастьем, но в один из теплых солнечных дней наша идиллия была нарушена. В тот день муж и его брат занимались с пополнением на заднем дворе, а я, усевшись на скамейку и подставив спину теплому солнышку, лениво, словно кошка, прищурив глаза, следила за Хагеном. В последнее время у меня вошло в привычку присутствовать на тренировках.

Я не знала, что произошло, я видела только то, что за Хагеном и Кокчей прибежал раб и попросил обоих срочно прийти в большой зал к отцу. Мое сердце почему-то сразу сжалось от непонятной тревоги. Я посмотрела на мужа, но он только улыбнулся мне, отдал тренировочный меч одному из новобранцев и вошел в дом вслед за братом. Я некоторое время постояла, глядя на закрывшуюся за спиной Хагена дверь, потом решительно направилась в дом, но к моему удивлению, дверь в зал оказалась заперта. Я подняла было руку, намереваясь постучать, но немного помедлив, передумала и спокойно прошла в нашу с Хагеном комнату, надеясь, что он первым делом направится после разговора с отцом именно сюда. И я не ошиблась. Хаген пришел через некоторое время. Увидев меня сидящей на кровати, он замер на пороге, а потом мягко улыбнулся и вошел в комнату.

— Я ждала тебя, — произнесла я.

— Я так и думал, что ты будешь здесь, — он приблизился. Я вскочила и, обхватив руками его за талию, положила свою голову ему на грудь. Хаген поднял руку и погладил мои косы.

— Завтра я ухожу в море, — сказал он спустя несколько минут, на протяжении которых мы оба молчали. Я напряглась. Не знаю, почему, но мне неожиданно стало страшно. Сердце бешено застучало в груди, причиняя боль. Я не совсем понимала причину этого страха, он ведь не первый раз отправлялся в поход и всегда возвращался назад…

— Куда ты отправляешься? — я подняла на него глаза, — Возьмешь меня с собой?

— Нет, мы едем с отцом, — он покачал головой, — Ты остаешься здесь вместе с Кокчей.

Он заметил мои погрустневшие глаза и, осторожно прикоснувшись к моему подбородку своими пальцами, заставил меня посмотреть ему в лицо.

— Не переживай. Это не опасно. Мне всего-то надо съездить в поместье к Гейрмунду.

Мои глаза расширились. Я ведь уже прекрасно знала, что Гейрмунд — отец Льета, из-за которого у нас было столько неприятностей. Хаген терпеть не мог своего брата, а Кокча его откровенно ненавидел. Я не могла понять, зачем он отправляется туда, особенно после всего, что произошло между ними.

— Зачем? — только и спросила я.

— Я еду по просьбе отца, не могу же я отправить его туда одного, — ответил Хаген и добавил, объясняя, — На поместье Гейрмунда было совершено нападение. Сегодня прилетел сокол от Льета с сообщением, что дядя при смерти и зовет отца попрощаться.

Я подозрительно прищурила глаза. Мне это казалось неправдоподобным.

— Это правда? — произнесла я.

— Надеюсь, что да.

Я приподнялась на носочки и обхватила руками Хагена за шею. Я не хотела его отпускать от себя даже на минуту, а тут он собирался в море и пусть земли Гейрмунда лежат не так уж и далеко от наших, я все равно испытывала ужас перед расставанием.